— Голубчик вы мой, — «обращается к Филоненко с рыданием в голосе Плевицкая. — Ангел! Спасибо, что не забыли меня, несчастную. Гляди, старухой стала я в этом Фрэне. — Полосатое платье арестантки, из-под которого торчит рубаха из грубой холстины, чепец на голове, толстые чулки и сабо и впрямь старят ее чуть не на два десятка лет.
Адвокат рассказывает ей о посещении министра юстиции — он просил о возможности замены одиночного заключения на общую камеру. Есть надежда.
— Буду за вас денно и нощно молиться, — говорит Плевицкая. — Снизошли до меня, спасибо. А еще спасибо митрополиту Евлогию: батюшку прислал, чтобы меня исповедовать. Очень утешил меня батюшка... У меня же и гроша нет. Вот и кофе пью без сахара, хлебушком закусываю. Беда — кофе мне пить нельзя: сердцебиение начинается. Кофе да кофе, а чая нет. Одно осталось развлечение — пятнадцатиминутная прогулка во дворе. Встаем в шесть сорок пять. В мастерской клеим разную картонную мелочь за два франка в день. А у меня б тысяч судебных издержек, остается франк, из которого половина — на мое тюремное содержание... Я знаю: никогда не выйду отсюда и мужа — Колечку — никогда не увижу. Сердце у меня часто болит, особо если в карете куда везут, разделенной на клетки. Тут не быть мне живой, знаю. Просьба у меня: вы можете передать письмо госпоже Миллер?
— Нет, таких прав у нас нет, — решительно отказывается Филоненко.
— Тогда скажите ей, что я страдаю за нее, что думаю о ней. Она прекрасный человек. Пусть простит меня. Пусть поможет в моем горе и присоединится к просьбе о помиловании. Земно ей за это кланяюсь...
Надежда Васильевна, стоя на пороге приемной, провожает гостя. Медленно закрываются двери. Треск ворот... вторых... первых.
Вскоре, по слухам, Плевицкую перевозят в Ренн.
Несмотря на все усилия адвокатов и даже на просьбу Наталии Николаевны Миллер, обратившейся к министру юстиции с мольбой о смягчении участи Плевицкой, условия содержания ее в тюрьме Ренна не изменились. Каторга оставалась каторгой — с выговорами, денежными штрафами, лишением права пользоваться кантиной (магазином), смирительной рубахой и карцером в виде наказания, запрещением часовой прогулки и переписки на два-три месяца. Небольшая порция масла, сыра, 800 граммов хлеба и тарелка бараньего рагу, два раза по кусочку сушеного мяса в неделю — вот и весь рацион осужденной.
Через три года в Ренне Плевицкая умирает. По другим данным, ее расстреляли гитлеровцы, оккупировавшие Париж, север Франции и не пожелавшие разбираться с каждым из особо опасных преступников.