Любое поручение РОВСа он выполнял с необыкновенным рвением. И все-таки добиться полного доверия ему не удавалось. Особенно недоверчивым оказался начальник контрразведки РОВСа полковник Браунер. Свое мнение полковник не скрыл от Абрамова-старшего:
— Я считаю, генерал, что Николаю Федоровичу доверяться полностью не стоит, его приезд — мистификация чекистов.
Генерал-лейтенант ответил незамедлительно и грозно:
— А я считаю, полковник, ваше недоверие к моему сыну личным оскорблением.
Браунер принес извинения. Но на деле — просто изменил тактику, продолжал наблюдать за Николаем тайно. Ситуация вроде бы изменилась. Николая Абрамова стали посылать в города Болгарии и Югославии. Он давал консультации боевикам перед отправкой их в Союз, помогал изготовлять фальшивые удостоверения и справки — знал о каждом ровсовце, готовом к отправке. Через каналы связи добытые сведения отправлял в Россию.
Но из «Центра» для него поступали пустяковые и эпизодические задания. Как сотрудник резидентуры он совершенно не подходил — был очень на виду и своей напористостью мог испортить любую операцию. В то же время он давал весьма ценную информацию, снимал копии с любого секретного документа, сообщал о готовящихся актах, до мельчайших подробностей раскрывал деятельность своего отца — генерала. Это более всего смущало как Шаброля, так и Венделовского. Работать с «Фунтиком» надо было, по их мнению, не спуская с него глаз.
— На том и решили, Альберт Николаевич, — сообщил Шаброль. — Никаких серьезных заданий. Основное его дело — Монкевиц. Пусть не спускает с него глаз... И теперь сообщение для вас, Альберт Николаевич. «Центр» дает вам новую связь — через торгпредство. Вас найдут. А пока вы остаетесь в Париже, вся связь только через каналы Десбона. Из него, кстати, мог бы получиться неплохой музыкант, как вы считаете?
— Мне он больше нравится как портной, — улыбнулся Венделовский, — и как наш гостеприимный хозяин.
— Ну, так попрощаемся с ним и разойдемся. — Шаброль крепко пожал руку товарищу, и по очереди они покинули маленькую портновскую мастерскую.
...Венделовский шел сумеречной, узкой парижской улицей и снова продумывал весь разговор с шефом — с беспокойством и с неудовольствием. Альберт все время ловил себя на мысли о том, что ему не совсем по душе перемена места и скорый вояж в Прагу. Он полюбил Париж и, думая об отъезде (если «Доктор» сказал о возможном отъезде, следовательно, все уже решено и жди приказа «Центра»), с печалью представлял себе расставание с Францией. Приказ Москвы мог забросить его и на Дальний Восток и в Северную Америку, в этом была особенность его профессии. Он не принадлежал себе и не мог выбирать.