Проходя мимо Егора, Анька выразительно подмигнула ему, и нарочито громко, чтобы слышала Леля, сказала:
– Надеюсь, братик, завтра здесь не заведется еще одна девушка? А то этой бедняжке достанется только собачья будка.
* * *
В комнате Ани Ксении понравилось даже больше, чем в Лелиной; здесь на всем чувствовался отпечаток личности хозяйки. Большой шкаф с книгами составил бы честь и взрослому человеку, а уж пятнадцатилетней девочке тем более; внушительная стопка книг стояла прямо у кровати, подтверждая, что их активно читают. Увидев примостившуюся на столе печатную машинку, Ксения радостно охнула:
– Это же «Ундервуд!»
Анька горделиво кивнула:
– Если честно, я обожаю древности! Мне почему-то кажется, что моя машинка с историей, и на ней раньше стучал какой-нибудь писатель или поэт где-нибудь в Америке тридцатых годов. Ее мне подарил Егор. Он как-то спросил, чтобы я хотела получить на день рождения, я пожелала раритетный «Ундервуд», и ему пришлось раскошелиться. – Анька с любовью коснулась черных клавиш. – Да, на такой машинке не станешь печатать ерундовые тексты…
Ксения поинтересовалась, что печатает Аня.
– Стихи, – лаконично сказала девочка и, не вдаваясь в детали, перевела разговор на другую тему.
Внимание Ксении привлек внушительный этюдник, коробки с красками, а главное – картины на стенах.
– Ты рисуешь?
Аня смущенно кивнула.
– С пяти лет занимаюсь в изостудии. Говорят, рисовать я научилась раньше, чем говорить.
Аня рассказала, что в младенчестве, ползая среди огромных листов ватмана с чертежами мамы Сони, разбросанных по квартире, она развлекалась тем, что разрисовывала их. Пока Ксения восторженно разглядывала Анины творения – да тут, кажется, настоящий талант! В ее картинах было много света, воздуха, они дышали и жили. Аня часто рисовала море. Ее море было разным – пронзительно-синим, ласковым и радостным в безмятежный летний день, свинцовым, мятежным и грозным в шторм, волшебным, аквамариново-розовым в час заката, серебристым полнолунной ночью, и везде – очень большим, таким, что, кроме него, уже ничего не было нужно. А еще Анька часто рисовала сад мамы Сони, где тянулись к солнцу рододендроны, ветер раскачивал куст акации, а по дорожкам бродили коты.
– А я не умею рисовать, – призналась Ксения.
– Совсем?
– Абсолютно. Если нарисую кота, его никто не отличит от собаки, или вообще от дяденьки, – Ксения улыбнулась. – А вот у тебя настоящий талант!
Анька пренебрежительно махнула рукой (ах, оставьте, в глаза хвалят только дураков!):
– Мне нужно много учиться. Кстати, Егор советует после школы поступать в Академию художеств.