– Пей!
Бегоевич оторвался от раствора виома, встретил хмельной взгляд похитителя, поёжился.
– Рюмку…
– Обойдёшься.
Физик сделал глоток, закашлялся, багровея.
Ульрих расхохотался, похлопал его по плечу.
– Работай, эта штука очень хорошо стимулирует.
Оставив физика в состоянии ступора, он вернулся в рубку. Делать было нечего, захотелось драйва, хотя скорее всего это было результатом упавшего в желудок алкоголя.
– Цзе!
«Весь внимание, кормчий».
– Врубай навигацию, идём в гости.
«Не понял?»
– Хочу спуститься вниз, до твёрдого ядра. Может, удастся познакомиться с аборигенками.
«Как прикажете».
Ульрих расслабился в кресле, довольный жизнью. Ему нравилась подобострастность инка, готового выполнить любой приказ «кормчего». Цзе Дун представлял собой квинтэссенцию китайского менталитета, основанного на безусловном подчинении младшего старшему по должности и положению. Примерно так же воспринимали действительность и носители германской расы, а своё положение Ульрих Хорст вообще определял как недосягаемо высокое, считая себя «истинным арийцем».
Стены рубки растаяли, превращаясь в клубящуюся серую мглу.
Затем и мгла отступила, переставая скрывать глубины сатурнианской атмосферы на тысячи километров от корабля: включилась система активного локационного обзора.
– Параметры дрейфа?
«Измеренная глубина – двадцать две тысячи километров, давление десять тысяч сто бар, видимость две тысячи триста километров».
– Я не об этом, где мы дрейфуем сейчас?
«Южные широты Сатурна, под одним из циклотурнов».
Под циклотурном инк понимал циклонический вихрь на Сатурне; самый известный циклотурн – знаменитое Синее Пятно – Ульрих знал.
– Начинай спуск.
Мимо кокон-кресла заскользили голубоватые и прозрачно-серые тени. Лучи Солнца до этих глубин не пробивались, здесь царил вечный сумрак, даже в «солнечный» день, но видеосистема синтезировала для пилота изображение сатурнианских недр из множества поступающих изображений в других диапазонах электромагнитного спектра, и он воспринимал его как видимое собственными глазами.
Рубку заполнила полутьма. Вверху умер последний рассеянный лучик света. Наступила ночь.
«Тридцать тысяч километров, – доложил инк. – Давление четырнадцать тысяч бар».
– На какое давление рассчитан пузырь полевой защиты?
«Сто тысяч бар одномоментно».
– В импульсе? А если брать постоянное давление?
«При подключении полного ходового ресурса к защите – до тридцати пяти тысяч бар».
– Вот и спускайся до этого предела.
«Слева по курсу фиксирую нарастание теплового потока».
– Так и должно быть, раз мы спускаемся к ядру.