С дверью в рубку управления пришлось повозиться.
Инк не хотел открывать люк, получив приказ кормчего, и с ним Игнат схватился всерьёз, щедро расходуя свою энергию и ещё больше энергию Антона. В конце концов он нащупал нужные исполнительные контуры Цзе Дуна и мощным усилием мыслеволи стёр «вирусные» программы, заставляющие инк подчиняться командам Ульриха.
Люк открылся.
«Лилия пришла в себя», – доложил бледный от возбуждения и потери сил Антон.
Игнат и сам услышал-увидел-почувствовал биение мысли очнувшейся девушки и послал ей «поцелуй» пополам с предупреждением: «Не двигайся, набирайся сил, не показывай, что ты в сознании, мы близко!»
В рубке было темно, светились лишь угольки-индикаторы по контурам кресел, да в стыках стен тлели красные световые нити. Но темнота не помешала молодым людям разглядеть витсов, застывших у кресла, в котором сидела Лилия, и стоящего к ним спиной Ульриха Хорста. Плечи бывшего узника Гуантанамо содрогались, будто он плакал.
Десантники переглянулись, подумав об одном и том же.
Но Хорст не плакал, он смеялся!
– До чего же ты мне надоел, младший! С каким удовольствием я уничтожу тебя на глазах у твоей женщины!
– Ты проиграл! – звонко прокричал Антон.
Ульрих обернулся.
Игнат вздрогнул.
На него смотрел не человек, а некое существо, имеющее человеческий облик, наполненное мятущейся в его глубинах тьмой! У этого существа были глаза, но они тоже источали тьму и напоминали провалы в глубины неведомых эмоций.
Ульрих раздвинул губы в своей обычной язвительно-пренебрежительной улыбке.
– Ты даже не представляешь, младшенький, что я из тебя сделаю!
Пол рубки сотрясся, стены обежала волна искривления, повеяло холодом.
– Ты и твои родичи перебегали мне дорогу множество раз, преследовали, стреляли, пытались засадить в тюрьму, убить, а я всё ещё жив и на свободе! Но теперь я буду вас судить, я буду решать ваши судьбы, я буду мучить вас так же, как вы мучили меня!
– Ты мучил себя сам!
Новая волна искривления поколебала рубку. По нервам словно плеснули кипятком.
Игнат испугался, что Лилия выдаст себя, но девушка выдержала ментальный удар по нервной системе, продолжая лежать в кресле с закрытыми глазами и безжизненно раскинутыми руками.
– Но прежде чем я превращу тебя в плесень, младшенький, посмотри, как мне станет служить «спящий джинн»!
Стены рубки растаяли.
Помещение залил невесомый серебристый свет, источаемый близкой Луной.
– Сегодня двадцать второе июля, – продолжал Ульрих, «ворочаясь» внутри себя; впечатление было такое, будто он примеряет человеческое тело. – «Джинн» или Демон, как его называли, скоро выйдет на Углич, и я с ним законтачу. А заодно посчитаюсь с твоим прадедом. А то он возомнил себя спасителем человечества.