Подступившие тогда чувства я до сих пор не могу описать — смесь самых разнообразных эмоций. Вот страха не было, точно. И не было ощущения, что кто-то смотрит на меня из леса, — а ведь у меня, как у многих, давненько выработалось чутье на посторонний взгляд. Стоял и оглядывал лес. Тишина. Никого. Так и подмывало закричать: «Да покажитесь вы хоть на минутку, что вам стоит!» — но я, понятное дело, сдержался. Закричать такое — означало бы поверить окончательно, а я до сих пор не верю…
В конце концов резко развернулся, направился к машине. В голове меня отчего-то навязчиво крутилось:
— Оборачиваюсь. Нету. Пустота.
— И пускай…
— Тай, как тает сигарета возле рта.
— Сам ты тай!
Корзиночку я, конечно, оставил там, где стояла.
Жена Ружицкого собрала неплохой стол, и мы хорошо посидели. Говорили, в общем, о постороннем — у нас с ним не было таких уж особенных общих воспоминаний, а ту историю марта сорок пятого как-то оба обходили молчанием. Помянули Крутых. Помянули Томшика: он, оказывается, погиб в апреле сорок пятого, когда до Берлина оставалось всего ничего. Немецкий танковый батальон, изрядно поредевший, ошалело пер из глубокого окружения к своим и, прежде чем его накрыла авиация, успел напаскудить в тылах. Машина, в которой Томшик ехал, как раз и выскочила на полном ходу из-за поворота под огонь танковых пулеметов…
И как-то так само собой вышло, что разговор после Томшика незаметно съехал на март сорок пятого. Собственно, начал не я, а Ружицкий, сказавши: хотя дело давно и закрыто, он до сих пор периодически дает своей агентуре в деревне (уж мне-то можно признаться, что она есть, пусть и в малом числе) ориентировку на Факира. Потому что все же надеется выловить того чертова гипнотизера, к которому осталось немало вопросов. И тут мне в голову пришла мысль, которая два года назад как-то и не приходила.
— Витек, — сказал я. — А что, если ваши хлопцы тогда, в сорок пятом, все же натыкались на Факира? Живущего в одиночку на каком-нибудь дальнем хуторе? Но он, паскуда, им попросту отвел глаза, они увидели седого старичка или кого-то, совершенно на Факира непохожего? Гипноз, оба знаем, вещь вполне реальная и наукой признанная… А?
Он чуть подумал и ответил:
— Теоретически можно допустить, почему бы и нет… Гипнотизер, он, безусловно, сильный… — и упрямо продолжил: — Но не сможет он прятаться всю жизнь, я его обязательно в конце концов прищучу. И тогда поговорим…
И разговор вновь перешел на другие темы. Я у него переночевал, а утром он отвез меня на вокзал. Назад я опять-таки добрался без приключений.