— Поверьте мне, сэр Джордж, — начал молодой человек, — я огорчен необходимостью исполнять тяжелый долг, выпавший на мою долю.
— Напрасно огорчаетесь, лейтенант, — ответил Джордж Малькольм. — Я все понимаю, вы исполняете свои обязанности, и я должен признаться, вы исполняете их, как надлежит истинно благородному человеку.
— Разрешите, сэр Джордж, задать вам один вопрос?
— Разумеется, лейтенант, и я заранее, не зная вашего вопроса, обещаю ответить на него.
— Сэр Джордж, за что губернатор приказал вас арестовать и отвести в крепость?
— Из-за обвинения, возводимого на меня раджой Дургаль-Саибом. Он обвинил меня в убийстве отца.
— Вас обвинили в отцеубийстве! — вскричал с негодованием Мидлей. — Он солгал! Вот моя рука, позвольте пожать вашу руку, сэр Джордж. У меня нет слов, чтобы убедить вас, сэр, что эта позорная клевета не может запятнать вас и пошатнуть моего уважения к вам.
Джордж от души пожал руку молодого офицера и отвечал:
— Благодарю, лейтенант, благодарю от всего сердца.
— Возможно ли, — продолжал Мидлей, — чтобы лорд Сингльтон, обладая истинно возвышенным умом и проницательностью, мог поверить такому чудовищному обвинению?
— Может быть, я ошибаюсь, — заговорил Джордж, — но мне кажется, что лорд Сингльтон убежден в моей невиновности.
— В таком случае зачем же…
Мидлей не договорил.
— Зачем он арестовал меня? — спросил Джордж.
— Да.
— Только он может ответить на этот вопрос, я же скажу: не отдай он приказа арестовать меня, я сам бы попросил его сделать это.
Лейтенант с изумлением посмотрел на Джорджа, но не стал настаивать на объяснении, так как предполагал тайный смысл в словах Джорджа. Кроме того, внимание его было отвлечено событиями, которые мы изложим в следующей главе.
XII. ПРОЦЕССИЯ ДЖАГАРНАТА
Отряд, вместо того чтобы идти строевым шагом, вдруг стал продвигаться очень медленно и наконец совсем остановился. Их окружила толпа. И многие люди указывали на Джорджа Малькольма, хотя не было слышно ни угрожающих криков, ни оскорблений. Толпа была спокойна, то тем грозным спокойствием, которое служит предвестником грозы.
Мидлей приказал капралу очистить дорогу, раздвинув людей, заполнивших всю узкую улицу. Капрал повиновался. Он произнес несколько слов на непонятном для европейцев языке, и толпа раздвинулась, образовав две живых стены, между которыми двинулся конвой.
Но, пройдя шагов тридцать, он был вынужден вновь остановиться, так как дорога опять оказалась запруженной. Мидлей заволновался: задержки тревожили его. Он явно чувствовал, что толпа, ранее стоявшая спокойно, настроена уже по-другому. Мидлей дорого бы дал, чтобы находиться за неприступными стенами крепости.