Он взглядом заставил ее замолчать.
– Прости. Но неужели я поверю, что тебе впервые заявляют о твоем отцовстве?
По его глазам ничего нельзя было понять.
– Я всегда использую презервативы.
– И ты ждешь, что я тебе поверю?
У него застыло лицо, потом губы слегка дрогнули. Он кивнул и произнес:
– Возражение принимается.
Как же он красив! Кара изругала себя. Красота и мужественность Пепе ей не нужны. Она больше не позволит гормонам нарушить ее эмоциональное спокойствие.
У него из ворота рубашки выбивался завиток черных волос. Она помнила, что черные волосы покрывали его грудь с тугими мышцами, спускались к животу и пупку и еще ниже… Ей казалось, что волосы на груди должны колоться, но, к своему изумлению, обнаружила, что они мягкие, как шелк. Это – единственное, что в нем мягкое, все остальное железное.
Кара сглотнула слюну и сдвинула брови, чтобы подавить растущий жар внутри. В горле пересохло. Черт бы его побрал, но ей нужно что-то выпить.
Сжав губы, она отошла от стены, налила себе чаю и с чашкой в руке приблизилась к дивану. Она хотела присесть на краешек, но диван оказался таким пружинистым, что она почти в него провалилась. Ноги у нее оторвались от пола, и чай пролился на колени.
Кара вскрикнула, задрыгала ногами. Обжигающая жидкость мгновенно намочила ей платье.
Пепе пулей вскочил и выхватил из ее рук чашку.
– С тобой все в порядке?
От сильнейшей боли Кара могла лишь стонать. Она задрала подол платья и спустила вниз кружевные резинки черных чулок.
– Ты в порядке? – повторил он.
Глупо, но искреннее волнение в его голосе затронуло ее сильнее, чем ожог.
Молочно-белое левое бедро сделалось ярко-розовым, а на правом тоже горело два пятна.
– Больно, – задыхаясь, выговорила она.
– Представляю. Ты сможешь идти?
– Зачем?
– Чтобы полить водой на ноги.
Бедро, особенно левое, горело так, словно сошла кожа, поэтому сил спорить не было.
– Пойдем.
Он помог ей встать. Она морщилась, но не сопротивлялась.
Колени подгибались, и она едва снова не упала на диван, но Пепе удержал ее, и не успела она опомниться, как он подхватил ее на руки, стараясь не задеть бедра.
– Это ни к чему, – попробовала возразить Кара, понимая, что выглядит нелепо с задранным платьем и спущенными до колен чулками.
– Возможно, и ни к чему, – согласился он, пересек комнату и вышел в узкий коридор. – Но так быстрее.
Он нес ее так легко, словно она весила не больше ребенка. Лицо у нее оказалось почти прижатым к его крепкой загорелой шее. Она уже успела забыть его неповторимый запах – так пахнет созревший на солнце южный фрукт. Она наполнялась этим ароматом и изо всех сил старалась не поддаться искушению и не лизнуть ему кожу.