– И это тоже твое?
Он молча поднял бровь.
– Знаю-знаю. Глупый вопрос. Но это место… – Она не договорила.
– Немного отличается от кафе на первом этаже?
– Да. Именно так.
– Кафе – это неотделимая часть Монмартра. Я не хотел вносить никаких изменений, ну разве что заменил старую кухню, где в любой момент мог случиться пожар. А этот чердак так и просился, чтобы его перестроили в зал.
– Это студия? – В помещении было столько людей, что Кара не могла разглядеть каких-либо произведений искусства, но уловила запах терпентинового масла: не зря у нее лучшая подруга – художница.
– Да. – Пепе указал на маленького человечка, который стоял среди кучки гламурной публики. – Это арендатор Хеорхес Рамирес.
– Я его знаю… Ну, я скорее знаю о нем. Мы выставляли на аукционе его работу.
– Он мой старинный приятель. Чердак перестроили с расчетом на него.
Хеорхес посмотрел в их сторону и заметил Пепе. Его поклонники тоже на них посмотрели, и, словно по мановению волшебной палочки, два десятка губ сложились в улыбке.
Несколько человек, включая Хеорхеса и хорошенькую даму, ухватившую его под руку, отошли от толпы и направились к ним.
В смешении языков – французского, английского, итальянского и испанского – Пепе представил Кару своим друзьям, назвав ее просто Карой без каких-либо уточнений. Сыпались имена, протягивались руки, и все обнимались с Пепе. Каре хотелось лишь одного – провалиться сквозь пол и очутиться в каком-нибудь знакомом и тихом месте.
Руки у нее были холодные и липкие, сердце дико колотилось.
– Мне необходимо пойти в туалетную комнату, – прошептала она на ухо Пепе, стараясь, чтобы он не заметил паники в ее голосе.
Пепе вопросительно на нее посмотрел, потом кивнул:
– Туалет вон там. Пройдешь через дверь слева от бара. – И указал на длинный стол вдоль дальней стены. Стол ломился от всевозможных напитков. – Затем вторая дверь направо.
Дверь около бара привела ее в другое огромное, ярко освещенное помещение, уставленное холстами и скульптурами. Большой постер гласил: «Любой, кто дотронется до этих работ, подлежит химической кастрации».
К счастью, туалетная комната оказалась пустой, и она смогла собраться с мыслями.
Кара ненавидела сборища. Ненавидела многолюдные вечеринки. Особенно где никто не был ей знаком. Снова она ощутила себя чужой в компании, где все давно знают друг друга и где чужаки не приветствуются. А чужаки под руку с мужчиной, который определенно был душой и главной звездой компании, воспринимаются хуже сибирской язвы.
Когда Кара наконец вышла из туалета, то натолкнулась на высокую брюнетку с удивительными глазами цвета спелого ореха.