Джим довольно ухмыльнулся — для того, чтобы принять идиотское выражение лица, никаких особых усилий ему не потребовалось и он весьма радовался этому обстоятельству. Торжественно распахнув дверь, он наблюдал, как «сэр Энтони» жеманно семенит по коридору к лестнице.
Сидевший в кофейне городской купец по имени мистер Фадби пересказывал историю своих злоключений — со множеством многозначительных пауз и лирических отступлений — мэру, клерку городской управы и церковному сторожу Льюиса. Всю эту троицу привел сюда мистер Чилтер, клерк, по приказу хозяина. Чем больше была аудитория, тем больше удовольствия получал мистер Фадби от своих рассказов. Вот и сейчас он явно наслаждался, вопреки тому прискорбному обстоятельству, что драгоценная шкатулка с наличными была утрачена раз и навсегда.
Однако этого нельзя было сказать о мэре, мистере Хеджесе. Этот сутуловатый низенький господин страдал от несварения желудка, к тому же его вовсе не интересовала вся эта история и он не знал, чем может помочь мистеру Фадби. Мало того, его оторвали от обеда. А он был голоден. И наконец — что самое главное — ему никогда не нравился сам мистер Фадби. Однако же разбойное нападение на дороге само по себе являлось происшествием весьма серьезным и неприятным, а потому он слушал повествование с притворным интересом и вниманием, напустив на себя самый глубокомысленный вид и в нужные моменты издавая звуки, призванные изображать сочувствие.
Чем дольше он слушал мистера Фадби, тем меньше тот ему нравился. И секретарю городской управы тоже. Было нечто в мистере Фадби, что отвращало от него людей, особенно если люди эти были ниже его по социальной лестнице. Церковный же сторож вообще хотел плевать на все на свете. Решив про себя (и не без оснований), что история эта не имеет к нему ни малейшего отношения, он сидел, откинувшись в кресле, и с преувеличенным вниманием изучал потолок.
История, которую излагал мистер Фадби, имела на удивление мало общего с действительностью. Это была сильно приукрашенная версия события, во время которого сам рассказчик проявил поразительное благородство. Сочинял он ее на всем пути к Льюису.
Он все еще говорил, когда в комнату вошел милорд. С томным видом поднеся к глазам лорнет, Карстерс обозрел честную компанию, небрежно поклонился и подошел к камину. Там он уселся в кресло и уже не обращал более внимания на собравшихся.
Мистер Хеджес с первого взгляда понял, что перед ним какой-то grand seigneur[6] и взмолился про себя, чтоб мистер Фадби говорил потише. Но сей оригинал, ободренный появлением еще одного слушателя, продолжил свое повествование с еще большим пылом и еще более громким голосом.