Дверь отворилась, в комнату вошел Ричард. Глубокая морщина залегла между бровей, но губы были сжаты решительно и твердо. Окинув жену мрачным взором серых глаз, он подумал: до чего же она все-таки красива!
Леди Лавиния улыбнулась и кивком указала на кресло.
— Садись, Дики! Я так рада тебя видеть… Весь день было так скучно и одиноко, нет, честное слово!..
— Вот как? — заметил он и стал играть ее ножницами. — Нет, пожалуй, я садиться не буду. Хочу поговорить с тобой, Лавиния. Мне есть что сказать.
— О, правда? — воскликнула она. — Что-то приятное, да, Дики?
— Нет, боюсь, что нет. Я намерен положить конец.
— О… о, вот как? Но чему именно?
— Всему! Этой подлой лживой жизни, которую я влачил все эти годы!.. Я… я собираюсь открыть всю правду!
— Ри-и-чард!..
Уронив ножницы, он начал нервно расхаживать по комнате.
— Вот что я скажу тебе, Лавиния… Я не в силах выносить этого более! Не в силах! Просто не могу! Мысль о тех муках, что испытывает мой брат, сводит меня с ума! Я должен сознаться!
— Ты… Но ты не можешь! — взвизгнула Лавиния. — После семи лет! Дики, ради всего святого… — щеки ее то вспыхивали румянцем, то снова бледнели.
— Нет, я не могу и далее жить во лжи… и чем дальше, тем мучительнее она для меня… Особенно с тех пор… как я повстречал Джека… тогда, на дороге. И теперь выносить этого просто не в силах. Везде, куда ни пойду, так и вижу его… Он стоит перед глазами и смотрит на меня так… так… Нет, тебе этого не понять!
Лавиния отбросила рукоделие.
— Нет! Нет! Не понимала и никогда не пойму! И потом, о чем ты раньше думал, Дик?
— Знаю. И трусости моей и слабости нет прощения… Понимаю все это, но теперь еще не поздно… исправить. Через неделю все узнают правду!
— Что… что ты хочешь этим сказать?
— Я попросил всех, кого это касается, приехать в Уинчем в следующую пятницу.
— Господи Боже! Одумайся, Дики!
— Я уже все обдумал. О, один Господь свидетель, как нелегко мне это далось!..
— Но это просто нечестно по отношению ко мне! Подумай, вспомни о своей чести, Уинчем!
— Моя честь не стоит ни гроша. Вот что я думаю по этому поводу.
Вскочив, она схватила его за плечи, затрясла.
— Ричард, ты сошел с ума! Ты не должен этого делать! Не смеешь!
— Умоляю, Лавиния, даже не пытайся! Я все равно не изменю своего решения. Это бесполезно. Что бы ты там ни говорила, я это сделаю.
Лавиния впала в ярость и отпрянула от мужа, позабыв о всех своих добрых намерениях.
— Ты не имеешь права меня позорить! И если посмеешь, я тебя не прощу! Я не останусь с тобой! Я…
Именно этого он и боялся. Однако чувствовал, что уступить сейчас просто не может, не должен.