особливо при том направлении крестьянского вопроса, которое ему хотят дать в последние столыпинские годы…»
>{427}.
Эти пророчества начнут сбываться со свершением либерально-буржуазной революции февраля 1917 г. Уже в мае 1917 г. обреченный фатализм слышался в словах Верховного главнокомандующего русской армии генерала М. Алексеева: «Россия кончит прахом, оглянется, встанет на все свои четыре медвежьи лапы и пойдет ломать… Вот тогда мы узнаем ее, поймем, какого зверя держали в клетке. Все полетит, все будет разрушено, все самое дорогое и ценное признается вздором и тряпками…»>{428}
По данным советских источников, в первый же месяц после либерально-буржуазной революции число крестьянских выступлений составило 20% по сравнению со всем 1916 г. За апрель их число выросло в 7,5 раз. Военные отказались участвовать в усмирении, а милиция даже способствовала выступлениям крестьян. К концу апреля крестьянские волнения охватили 42 из 49 губерний европейской части России>{429}. «Подобный вывод делает и большая часть эмигрантской исторической литературы», — отмечает С. Мельгунов. Он приводит «свидетельство одного из тех, кому пришлось играть роль “миротворца” в деревне в то время, — эсера Климушкина». Канун большевицкого переворота, по характеристике последнего, был периодом «погромного хаоса»>{430}. Другой известный эмигрант В. Шульгин вспоминал о народной стихии, высвобожденной февральской революцией, как о «взбунтовавшемся море…»>{431}
О том же разрастании хаоса говорили и документы Временного правительства. Так, управляющий Министерством внутренних дел И. Церетели в одном из циркуляров констатировал: «Захваты, запашки чужих полей, снятие рабочих и предъявление непосильных для сельских хозяев экономических требований; племенной скот уничтожается, инвентарь расхищается; культурные хозяйства погибают… Одновременно частные хозяйства оставляют поля незасеянными, а посевы и сенокосы неубранными». Министр приходил к выводу, что создавшиеся условия «грозят неисчислимыми бедствиями армии, стране и существованию самого государства»>{432}.
Временное правительство оказалось неспособным ни осуществить, ни даже предложить какую-либо внятную аграрную реформу или программу. Его половинчатые и противоречивые решения и действия лишь подливали масла в огонь. И «деревня, прекратившая внесение податей и арендной платы, насыщенная бумажными деньгами и не получавшая за них никакого товарного эквивалента, задерживала подвоз хлеба. Агитация и воззвания не действовали, приходилось местами применять силу», — отмечал генерал А. Деникин