Петровна. У него их много было, новых! Какая новая, какая старая — я помнить не должна.
Каштанов. Не о жёнах речь. Мы с ним выпили… Помнишь?
Петровна. С кем ты только не пил — я всё это помнить должна?
Каштанов. Потом вы с бабой его ушли за грибами. Какой-то на вас милиционер пьяный нападал…
Петровна. Я помню! Я всё хорошее помню. Память у меня не твоя, не ослабла.
Каштанов. Борька же шустрый был. Он уже тогда начал заниматься какой-то кооперацией, и он мне говорит… Он мне говорит: «Каштаныч, сейчас умные люди фирмы открывают. Давай и мы с тобой чего-нибудь откроем. У меня на мой адрес уже одна фирма зарегистрирована, давай — на твой». И говорит: «Там надо, чтобы числилось побольше народу в учредителях. Давай с Петровной в учредители». Я помню, ещё обиделся, подумал: он ко мне не то что как друг приехал, вспомнить былые деньки, корабельную жизнь, а ему учредители нужны. Ну я, конечно, этого всего ему не сказал. Говорю: «Борька, какой я учредитель! Я не по этой части»…
Петровна. Вот именно! Каштанов у нас по петушиной!
Каштанов. Я матрос, я могу морду набить. Если надо — пожалуйста. Он говорит: «Сейчас умные люди страшенные деньги делают». Давай, говорит, твой паспорт и Петровны паспорт давай, а будет у меня с этой фирмы лишняя денежка, я тебе на бутылку всегда накину.
Петровна. Во-от! Это наша валюта! Что, где, почём — но нам платите в поллитровках, а сдачу давайте чекушками. Чего-то не больно он тебе накинул! С тех пор он к другу-то не приезжал.
Каштанов. Закрутился.
Петровна. Мог бы помочь товарищу!
Каштанов. Да я и забыл, про то что мы с тобой учредители.
Петровна. Это ты учредитель! А я ничего не учреждала. А Борька твой жук — я всегда тебе говорила!
Каштанов. Слушай! К нему, значит, с год назад подступились два прокурора, говорят: «Нам больно название Вашей фирмы нравится. Оно пришлось нам по душе»… Усекла?
Петровна. Нет.
Каштанов. Новая аналитическая логика…
Петровна. Ну, логика… И что?
Каштанов. Говорю по буквам: новая аналитическая логика — Н… А… Л…
Петровна. Нал…
Каштанов. Он самый! «Поделитесь налом, гражданин Велехов!» А он им сказал: «Нет!» — и подписал себе приговор.
Петровна. А это которые прокуроры? Не те, что к Розке приезжают?
Каштанов. А других прокуроров уже нет?
Петровна. Так они, прокуроры, не Кузинские?
Каштанов. А дальше Кузина уже света нет?
Петровна. Ну а ты здесь с какого бока? Как они тебя-то нашли, учредитель?
Каштанов. Я в Марусино шёл за пивом. Остановилась машина, вышли парни какие-то. Говорят: «Гажданин Каштанов?» — «Он самый». — «А мы за вами. Садитесь с нами». Я говорю: «Ребята, а чего я сделал такого?» На руки мне наручники — и в машину. Привозят меня в Москву. По каким-то кабинетам водят, в анфас-профиль снимают. Короче, заводят в кабинет, и вот с таким рылом, как кадушка, прокурор как грохнул кулаком по столу, как заорёт: «Мы считаем, это ты, Каштанов, Велехова грохнул!»