Мысль надавила на его щиты, мысль, идущая от Симоны. Он открылся для прикосновения.
<Хэзер на телефоне. Она хочет поговорить с тобой>.
.
Поднявшись, Данте развернулся и повернул кран холодной воды. Во мраке он увидел буквы, размазанные по поверхности.
ДОЖДИСЬ МЕНЯ. Темной помадой.
Данте улыбнулся и коснулся пальцем послания. Запах Хэзер прилип к нему — сирень и шалфей — и он не хотел смывать его. Пока нет. Брызнув в лицо холодной водой, он открыл дверь ванной.
Люсьен ждал, золотистые глаза блестели в сумраке.
— Ты собираешься пойти за Ронином?
— Не твое дело,— произнес Данте, проходя мимо.
Данте заметил проблеск движения и отступил, но слишком поздно. Люсьен схватил его за плечи, когти впились в кожу — боль пронзила острыми иглами. Данте почувствовал теплую струйку крови на спине. Он зашипел, но Люсьен отказался освободить его.
— Это мое дело, — сказал Люсьен, в голосе зазвучали стальные нотки, — это всегда было мое дело. Ты мой сын.
Данте уставился на Люсьена, ошеломленный, рассудок помутнел. Его сын?
— Отпусти.
Люсьен поднял руки. Кровь блестела на кончиках когтей.
— Я должен был сказать тебе с самого начала…
— Да, но ты не сказал, — ответил Данте хриплым голосом. — А сейчас слишком поздно.
Он развернулся и вышел из комнаты.
Данте бросился вниз по лестнице, мышцы были напряжены, сердце бешено колотилось о ребра. Он хватал ртом воздух. Ему нужна кровь. Ему нужна правда.
Искупление. Может быть, все, что он знал, и всех, кого любил, у него отнимут, если он не заплатит то, что должен.
Он нашел Симону в гостиной, свернувшейся на диване около Вона. Ее глаза удивленно расширились, а хранитель выпрямился, нахмурив брови.
— Что случилось? — спросила она, передавая телефон.
Данте покачал головой, стараясь успокоить дыхание.
— Oüi, chérie? — сказал он в трубку.
— Дождись меня, — произнесла Хэзер, ее голос дрогнул. — Я скоро буду.
Лишится ли он и ее тоже?
— Не надо. Меня здесь не будет, — сказал он.
Большой палец нажал на кнопку отбоя. Телефон выскользнул из руки, ударившись о ковер с глухим стуком.
Во внезапной тишине Данте услышал свист крыльев, затем потолок заскрипел, так как Люсьен забрался на крышу. Его отец. Падший.
Чего ты боишься, Истинная кровь?
Гнев горел в Данте, разливаясь по раскаленным добела венам.
— Не тебя, Любопытный Том, — прошептал он, — не тебя.