Данте был созданием ночи и Падшим, и убийцей. Этого более чем достаточно, чтобы заставить женщин — во всяком случае, женщин в здравом уме — пронзительно кричать в ночи. Но в нем, помимо этого, было еще так много всего: мальчик, который желал своей принцессе доброй ночи и возвращался в подвал в одиночестве; мужчина, который справился со своими эмоциями, накрыв тело подруги курткой и сидя рядом, чтобы она не была одна; и любовник, подходящий женщине как никто другой — душой и телом — просящий ее остаться.
Когда я с тобой, так тихо. Гул прекращается.
Беги от меня как можно дальше.
Отражает ли хоть одна из этих фраз настоящего Данте? Или они обе? Принадлежала ли ему собственная жизнь хоть когда-то?
Хэзер вглядывалась в его темные глаза, красивое лицо. Несмотря на все то, кем он являлся, или, быть может, именно из-за этого, он каким-то образом пленил ее сердце. Она не знала, чем именно, и это до смерти пугало. Ей нужны были ответы. Ей нужна была возможность перевести дыхание.
— К чему это все? — спросил Данте, глядя на нее. Его большой палец покоился на ее руке. — Хэзер?
— Я хочу, чтобы ты отправился домой, — тихо проговорила она. — Я вернусь в Сиэтл сразу же, как меня отпустят. Там меня ждет куча дерьма, с которым надо разобраться.
— Ты не должна справляться с этим в одиночку.
— Нет, должна. — Хэзер расцепила их руки и схватилась за холодные металлические ограждения кровати. — Данте, я должна. Есть вещи, над которыми мне нужно подумать, привести мысли в порядок. Мне нужно немного личного пространства. Немного времени. Ничто не было таким, как я думала, тем, во что верила.
Мимолетная улыбка коснулась его губ.
— Ничто и никто. Поверь мне, я понимаю.
Хэзер коснулась рукой его щеки.
— Бьюсь об заклад, что понимаешь.
Закрыв глаза, Данте прижался к ее ладони и накрыл своей рукой.
— Тебе тоже нужно время, — пробормотала она. — Больше, чем кому-либо еще.
— Не говори мне, в чем я нуждаюсь, — голос Данте был резким.
— Тупоголовый, — прошептала она.
Несмотря на отрицание, его жизнь, его мир оказались разодраны в клочья, его спрятанное прошлое — раскрыто. Узнал ли он уже что-то из этого? Скажет ли ему ДеНуар? Должна ли сказать она?
— Твой отец рассказал тебе что-нибудь о Плохом Семени? — она убрала руку от его лица.
Глаза Данте открылись. Что-то вспыхнуло в их темной глубине — боль, возможно, горе, быть может, ярость — и погасло.
— Нет. Элрой рассказал мне. Но я не смог зацепиться за это, — он тряхнул головой. — Неважно, как сильно я старался.
Джордан. Это больно.
— О, Данте, я так сожалею.
— Не стоит. — Улыбка тронула его губы. Он стянул солнечные очки с макушки и надел. — Здесь нет твоей вины. — Поднявшись, он наклонился к ней и легко прикоснулся к губам.