Как будто кто-то тут вообще говорит о жалости… Такой функции в моем программном обеспечении не было изначально. Нет. Мной двигал исключительно здравый смысл. И ничего больше.
— Я никогда и никого не жалею. И Му Ёна жалеть не собираюсь. Он — отец моего ребенка. Раньше вам было достаточно этой причины, чтобы требовать нашей скорейшей свадьбы.
Женщина на мгновение закрыла глаза. И одному Создателю известно, что она от меня в тот момент прятала.
— Раньше он был богатым и успешным…
— Богатым он остался и сейчас, — пожала плечами я, не понимая, в чем, собственно говоря, проблема. На что содержать семью у Кана все равно есть.
— И он был здоровым…
— Живой. Голова на месте, — цинично перечислила я. — Остальные функции можно рассматривать как приятное, но не обязательное дополнение. Я его не брошу. Не теперь, когда поняла, что мы с малышкой для него значим.
Чхве стояла передо мной неподвижная как соляной столб и только смотрела с благоговением, не отрываясь, словно на икону в храме. И губы у нее мелко дрожали, как будто она не знала, улыбаться ей или нет.
— Но Му Ён… Он же гордый… Он не позволит…
Демонстративно ухмыльнулась. Не позволит он мне. Как же. Нашелся герой.
— Дочка…
Меня не так чтобы часто обнимали в порыве чувств. Поэтому подобный жест со стороны не так чтобы слишком близкой для меня женщины слегка деморализовал. Но… ведь свекровь ближе матери, так?
— Никуда он не денется, — с полной уверенностью заявила я матери Кана. — Женится как миленький. Я решила — и черта с два он теперь отвертится.
Нужно было действительно идти к нему немедленно. Идти и доказывать, что он мне теперь нужен. Любой. Пускай и увечный. Так ли это важно после всего произошедшего? Как по мне, так не особо. Главное, я поняла, что могу ему верить, как себе. Или даже больше, чем себе…
Оставалось только донести свою точку зрения до пострадавшего. Горький опыт подсказывал мне, что он наверняка чего-то себе уже напридумывал.
Он лежал на больничной кровати. Бледный. Изломанный. Жалкий.
Человек, который еще вчера был на вершине мира, сегодня не мог даже встать на ноги. Глаз Кан не открывал, поэтому не удавалось понять, в сознании он или нет.
— Му Ён? — тихо окликнула я его. Первый раз назвала по имени. — Му Ён, ты спишь?
Минуту ответом мне была только тишина. А потом я услышала:
— Уходи, Лиллен.
О эти сериальные интонации благородного страдальца. О этот проверенный годами сценарий. Зря надеется.
А вот черта с два я уйду! Не теперь, когда успела уже похоронить его!
— Размечтался, — ехидно ответила, нагло усаживаясь на кровати. Все равно сейчас он ничего не почувствует.