– И повторять трижды не нужно?
– Я уже поняла, что вы имели дело с невропастами. Нет, одного раза хватит.
Юсико взяла с дивана маленькую подушечку – голубое небо, вместо стрекоз облетают лепестки сливы – и устроилась напротив Диего на полу, подобрав под себя ноги. Маэстро смутился: восседая в кресле, он нависал над хрупкой женщиной, словно языческий идол над молящимся просителем.
– Не беспокойтесь, Диего-сан. Мне так удобнее. А вам будет удобней в кресле, поверьте мне. Если вам неловко смотреть на меня сверху вниз, можете закрыть глаза. Расслабьтесь и вспоминайте. В любом порядке, что угодно. Захотите что-нибудь сказать – говорите. Не захотите – не говорите. Я здесь, с вами, я вас слушаю, даже если вы молчите. Я очень хорошо умею слушать.
Маэстро закрыл глаза.
III
…Калейдоскоп образов, теней, шляп, камзолов, платьев. Они сменяют друг друга, наслаиваются, застывают, складываются в узнаваемую картину. Эскалона, Королевский театр, юбилейная постановка «Колесниц судьбы». Актеры выходят на аплодисменты…
– Мы – лишь пылинка в замысле Творца…
Шквал аплодисментов. Боковая ложа. Пальцы дона Фернана шевелятся морскими водорослями. Не аплодисменты – намек. В отличие от старшего брата, донья Энкарна хлопает от души, вплетая свой звонкий голос в восторженный хор зрителей.
– Да, театр. Впервые я увидел ее в театре. Или не впервые? Я смотрел на нее. Не на отца, актеров, публику в зале – на нее. Ложа за бархатным барьером, лицо в полупрофиль. Она была такой юной, такой счастливой. Нельзя быть такой счастливой, опасно. Теперь я это понимаю…
– …Герой вознагражден, враги героя частью наказаны, частью примиряются со вчерашним оскорбителем. Народ ликует и славит владыку. Вы считаете такой финал более выигрышным? А если в конфликте участвуют высочайшие особы? Короли и королевы? Кто тогда имеет право разрешить конфликт?
– Бог. Господь – опора наша среди бури.
– Вы так думаете?
– Я в этом убежден.
– Она говорила с моим отцом, но обращалась ко мне. Я ответил. Господь – опора наша среди бури! Наша, значит, общая. Одна на двоих…
…ширмы – атласные полотнища, расписанные в восточном стиле. Черти с высунутыми языками с увлечением бьют в барабаны. В просвете между ширмами мелькает голое плечо…
– Поставьте саблю на место.
– Почему? Это же гусарская сабля!
– Для вас она тяжеловата.
– Она всегда добивалась своего. Тогда я настоял, чтобы она репетировала с легкой шпагой. А теперь у нее снова сабля. Та самая! И белая кобыла… Карни собиралась играть в «Гусар-девице». Домашняя постановка, пьеса моего отца. Комедия! В ней счастливый финал…