— Во-первых, вы должны надеть новые ботинки, которые пошил для нас месье Фэгг, — сказал Жан-Клод и вытащил из тяжелой брезентовой сумки две пары жестких ботинок. У него на ногах уже были такие же.
Мы с Диконом с недовольным видом нашли себе по камню, сели и заменили наши новые альпинистские ботинки, удобные и уже разношенные, на непривычно жесткие. Мы пытались ходить в этой обуви по Лондону и обнаружили, что она жутко неудобная. (Лучше всего себя показали высокие ботинки «Лапландер» из войлока и кожи — такое ощущение, словно идешь в высоких, до колен, и очень теплых индейских мокасинах. К сожалению, скалы и камни, по которым мы будем продвигаться в Тибете — как правило, с тяжелыми рюкзаками, во время 350-мильного перехода к Эвересту, — разобьют нам ноги, если мы все время будем носить мягкие ботинки. Но для лагеря они подходят как нельзя лучше.)
Сделав несколько неуклюжих шагов в «жестких ботинках», мы с Диконом переглянулись, а затем хмуро посмотрели на Жан-Клода. Дурацкие ботинки почти не гнулись. И они никогда не разносятся, чтобы стать удобными для ходьбы или для лазания по горам.
Похоже, наши взгляды нисколько не смутили Жан-Клода. Кроме того, он был слишком занят — извлекал из трех тяжелых сумок со снаряжением груду металлических и деревянных приспособлений.
— Что это? — спросил Же-Ка, демонстрируя две пары старых «кошек», которые я видел у него не один раз.
— «Кошки»? — Мне самому не понравилась вопросительная интонация, как у школьника на уроке. — «Кошки», — повторил я уже уверенным тоном.
— А для чего их используют? — продолжал он учительским тоном, с едва заметным французским акцентом.
— Проходить ледники, — еще тверже ответил я. — Иногда подниматься по снежным склонам, если они не слишком крутые.
— Сколько у каждой зубьев?
— Зубьев? — не понял я.
— Шипов в нижней части, — пояснил Дикон. Он снова возился со своей чертовой трубкой. Мне хотелось ударить его одной из четырехфутовых сосулек, свисающих с нижней части ледопада прямо перед нами.
— Десять шипов. — Мне пришлось представить оставленные дома «кошки» и мысленно посчитать шипы. Тупица. Я пользовался ими с подросткового возраста. — Десять.
— Почему мы так мало пользуемся ими при восхождении? Почему не пользуемся в условиях высокогорья, на Эвересте? — В спокойном, невинном тоне француза мне почему-то мерещился подвох. Я посмотрел на Дикона, однако он вдруг принялся снова раскуривать трубку.
— Потому что эти чертовы штуковины бесполезны на камне, — наконец ответил я. Роль тупого школьника мне уже начинала надоедать.