Через двенадцать миль нас останавливает еще один камнепад; на этот раз на рельсах лежит груда более крупных камней.
— Сильный дождь, — говорит машинист, пожимает плечами и смотрит вверх, на вертикальную скалу, с которой льются тысячи крошечных водопадов. Мы с Жан-Клодом снова присоединяемся к пассажирам второго и третьего класса, чтобы переместить несколько тонн камней. Дикон демонстративно остается в своей койке и дремлет.
Таким образом, в Дарджилинг мы прибываем на несколько часов позже, не в полдень, как положено по расписанию, а уже на закате солнца. И в сильный ливень, который не дает нам полюбоваться вершинами Канченджанги и другими пиками Гималаев, которые обычно видны — по словам Дикона — при подъезде к Дарджилингу. Двое из нашей команды покрыты ссадинами и синяками после перетаскивания нескольких тонн камней; мышцы, тренированные для занятий альпинизмом, болят, а такие необходимые для скалолазания пальцы стерты до крови. Третий жутко раздражен нашим поведением.
Мы идем в хвост поезда к пятому и последнему вагону нашего игрушечного экспресса — так называемому «грузовому» вагону, который на самом деле представляет собой просто платформу с нашими многочисленными ящиками и коробками, второпях привязанными и накрытыми брезентом, — и размышляем, как доставить все это в отель «Эверест». (Членов предыдущих экспедиций, и особенно руководителей, часто приглашали поселиться в резиденции губернатора на холме, но наша экспедиция настолько неофициальна, что мы предпочли бы быть невидимками. Поэтому выбрали отель.)
Внезапно, словно по волшебству, из плотной пелены дождя появляется высокий мужчина с зонтом. За ним следуют больше дюжины носильщиков, выпрыгнувших из трех грузовиков «Форд» с брезентовым верхом. Над станционной платформой нет крыши, а дождь тут, на высоте 7000 футов, холодный, и из-под еще не остывших капотов грузовиков поднимается пар.
Высокий мужчина одет в кремовый хлопковый балахон с длинной коричневой шерстяной обмоткой на шее, концы которой свисают, как у шарфа. Замысловатый и тщательно подогнанный головной убор, как у него, мне в Индии еще не попадался. Мужчина не похож ни на индуса, ни на тибетца — у него недостаточно азиатская внешность для первого, и он недостаточно низкорослый и темноволосый для второго. Возможно, он принадлежит к мифическим шерпам, о которых я так много слышал, хотя, насколько мне известно, шерпы тоже невысокие, а карие глаза этого человека находятся вровень с моими — во мне 6 футов и 2 дюйма росту. Он не произнес ни слова и не сделал ни единого жеста, однако во всем его облике чувствуется благородство и достоинство. Вне всякого сомнения, он обладает тем, что некоторые называют властностью.