Потом Агнес вдруг осознала, что скоро все ее сомнения будут несущественны. Крестьяне убьют ее, чтобы поквитаться с графом. Ею постепенно овладевал смертельный ужас. В холодном, продуваемом коридоре у Агнес на мгновение потемнело в глазах. Она покачнулась, и Матис ее подхватил.
— Тебе… — начал он, но Агнес его оттолкнула.
— Оставь меня! — прошипела она. — И больше ко мне не прикасайся!
Матис испуганно отступил в сторону, и телохранители язвительно заухмылялись.
— Смотри-ка, а голубок-то клюется, — заметил Янсен и ткнул товарища в бок. — Ну ничего, скоро мы ее отучим.
Паулюс грубо рассмеялся. Он подтолкнул Агнес, и она поплелась дальше по коридору, мимо разгромленной трапезной и монашеских келий. Плечо еще болело после падения, рана на лбу по-прежнему кровоточила. По сути, женщину поддерживала одна-единственная мысль: если ей и суждено умереть, то перед смертью она хотя бы узнает, что означали ее сновидения и кем была эта Констанция. В глубине души Агнес чувствовала, что судьба этой женщины каким-то образом связана с ее собственной.
Наконец они дошли до лазарета. Паулюс шагнул вперед и с грохотом распахнул дверь. В нос ударил запах ладана, трав и испражнений. Комнату как раз окуривали, Агнес едва различила сквозь дымку шаткие кушетки. Несколько раненых крестьян испуганно подняли головы.
— Где монах? — спросил Янсен.
Одна из прислужниц нерешительно указала в угол. Там, окутанная дымом, стояла одинокая кровать. Лежавший на ней человек был до того худым, что походил на пугало.
— Отец Тристан, — вскричала Агнес и уже бросилась было к кровати, но Янсен крепко схватил ее за плечо.
— Не так быстро, пташка, — прорычал он. — Мы рядом постоим, пока ты душу изливаешь.
— Это же исповедь, ослиная твоя башка! Или забыл? — Ульрих потянул озадаченного телохранителя к двери. — Если в вас хоть крупица веры сохранилась, то пойдемте, подождем снаружи.
Четверо мужчин действительно направились к двери, и Агнес одна приблизилась к кровати в углу. Взволнованная, она преклонила колени и взяла отца Тристана за морщинистую руку, холодную, как смерть. Их окутывали клубы дыма, и остальная часть лазарета скрывалась в сумраке.
— Отче, — прошептала Агнес. — Вы меня слышите?
Отец Тристан лежал с закрытыми глазами. Теперь он их открыл и с улыбкой взглянул на Агнес. С его потрескавшихся губ сорвался вздох облегчения.
— Я знал, что Господь услышит мои молитвы, — пробормотал он. — Скажи, дитя, ты получила мое письмо?
Агнес нахмурилась.
— Что за письмо, отче?
Монах забился в приступе кашля и забрызгал кровью белую простыню.