Все возражения Матиса тонули во всеобщем гомоне. Крестьяне орали, бесились и ревели. И только когда возвысила голос Агнес, стало заметно тише. Она гордо вскинула голову, один Матис заметил, как по телу ее пробежала легкая дрожь. В этот миг у нее действительно был вид рожденной повелевать.
— Где отец Тристан? — спросила она твердым голосом.
Йокель смерил ее испепеляющим взором.
— О ком это ты, наместница?
— Мой духовник. Я хотела навестить его. Если мне суждено умереть, то позвольте мне хоть повидаться с ним. — У Агнес сорвался голос. — Или он мертв?
— А мне почем знать? Кому-то из монашков мы уже вспороли животы. Может, был среди них и твой духовник…
Йокель пожал плечами и оглядел крестьян. В конце концов Матис ответил тихим голосом:
— Отец Тристан лежит в лазарете, он тяжело ранен, — он по-прежнему старался не смотреть на Агнес. — Дышит слабо, но еще жив.
Йокель рассмеялся.
— Так скорее отведите ее к нему! Пока еще не поздно. Для них обоих, — добавил он со зловещей улыбкой. — Мы сегодня же решим, что делать с девицей. Нужно ясно показать всему Васгау, что нашему терпению пришел конец.
Пастух небрежно кивнул своим телохранителям.
— Янсен, Паулюс, проводите достойную графиню к старому дурню. Матис покажет вам, где лазарет. Если монах еще жив, пусть исповедует ее. В сарае или сортире, мне без разницы.
— Лучше бы мне пойти с ними, — заявил вдруг Райхарт, выступая из толпы. — Я давно знаю Матиса. Девка ему в душу запала, поверь. Черт его знает, что ему в голову взбредет.
Матис изумленно посмотрел на старого орудийщика, но заметил, как тот предостерегающе вскинул брови, и промолчал.
Йокель недоверчиво нахмурил лоб, но потом все же кивнул.
— Ты прав, рисковать незачем, — он властно махнул трехпалой рукой. — А теперь ступайте, пока я не пожалел о своем великодушии.
И с распростертыми руками пастух обратился к своим соратникам.
— Священники обещали нам рай на земле! — вскричал он. — Его не наступило. Так что теперь мы низвергнем их в ад! Очистительным пламенем сметем с лица земли всех правителей! Готовы ли вы пройти со мной этот путь?
Толпа взревела в один чудовищный голос.
В то время как крестьяне продолжали ликовать, Агнес в сопровождении Матиса, Ульриха и телохранителей шагала к громадине монастыря. Она смотрела прямо перед собой и кусала нижнюю губу. Никто из мужчин не должен видеть ее слез.
Агнес не могла решить, что ее больше ужасало: осознание, что отец Тристан, возможно, при смерти, или предательство Матиса. Она знала, что он примкнул к мятежникам, но не ожидала встретить его здесь, среди убийц и поджигателей. Прежде, когда Матис рассказывал ей о несправедливости и скором восстании крестьян, это звучало как-то невинно. Теперь же молодая женщина видела, что это значило в действительности: убийства, грабежи и разруху. Неужели она так в нем ошибалась?