— До тех пор пока он лишь помышляет об этом, мне не о чем беспокоиться. Гофмаршал Ланнуа дал слово, что Франциск находится в Пиццигеттоне под надежной охраной.
Гаттинара вздохнул.
— Охотно верю. Но представьте, что будет, если Франциску действительно удастся бежать. Месть его будет ужасна. А вот смерть…
— Я не допущу, чтобы хоть волос упал с головы французского короля, — резко перебил его Карл. — Я уже говорил вам об этом, Гаттинара, и повторять не стану. Мы — люди чести, а не какие-нибудь мерзавцы и убийцы!
— Ну, честь и политика временами расходятся, — заметил канцлер.
— Для вас, может, и так. Но не для меня. А теперь оставьте меня.
Гаттинара низко поклонился и, словно тень, бесшумно скрылся за дверью.
Карл нахмурился и вернулся к документам на столе. Впредь надо бы удвоить наблюдение за Гаттинарой. Канцлер слишком часто стал перегибать палку.
Император тяжело вздохнул и продолжил подписывать бесчисленные указы, коими снабжал его Гаттинара. Смертные приговоры, акты о помиловании, назначения, долговые обязательства — и, конечно, приказ войску Швабской лиги выступить против крестьян.
Воистину, политика требовала неимоверных усилий.
* * *
Лодка неспешно скользила по водной глади Рейна. Мимо игрушечным пейзажем тянулись виноградники, крепости и деревушки. Совсем рядом проплыла рыбачья лодка, а следом за ней — плот, нагруженный бочками и досками; его тянули по берегу несколько волов. Плотогоны накрепко привязывали груз. Они были так близко, что Агнес наверняка до них докричалась бы. Однако она понимала, что это бессмысленно. Что еще сделают рыбаки, кроме как помашут ей?
Агнес сидела в носовой части, погрузив руки в прохладную воду. Она бы с удовольствием свесила ноги через борт, но Марек и Сопляк зорко следили за тем, чтобы пленница не перегибалась лишний раз. Один раз, на следующий же день после похищения, Агнес уже пыталась спрыгнуть за борт. После этого Барнабас велел связать ее. Здесь, посреди Рейна, главарь счел это необязательным, но все же предупредил Агнес.
— В следующий раз, если попытаешься сбежать, я свяжу тебя, — сказал он, — и сам сброшу за борт. Сомневаюсь, что ты сумеешь доплыть до берега.
Агнес не сомневалась в правдивости его угроз. Она представляла собой ценный товар, но барышник страдал припадками бешенства и в таких случаях терял над собой контроль. Кроме того, Барнабас так и не простил ей того, что во время ее похищения погибли сразу три его человека.
— Смерть французам! Смерть французам!
Пронзительный крик вырвал Агнес из задумчивости. Вопль донесся из ржавой клетки, стоявшей на сундуке посередине лодки. В ней на жердочке сидели и возбужденно махали крыльями две пестрые птицы с крупными крючковатыми клювами. В первый раз, когда они заговорили, Агнес жутко перепугалась. Но теперь поняла, что птицы лишь бездумно повторяли звуки. Барнабас называл их попугаями. Он купил их на рынке в Неаполе, как и Сатану, маленькую обезьяну. Привязанная поводком, она как раз балансировала по борту и глазела на берег. Обезьянка скакала до того взволнованно, словно где-то там притаился лев. Мужчины смеялись над выкрутасами Сатаны, кто-то подбросил ей орех. Обезьяна ловко его поймала и раскусила острыми зубками.