Эльзе подняла на редактора прозрачные глаза. Сказала тоном первой ученицы:
— Я понимаю! Консолидация… словом, я понимаю.
Больше говорить было не о чем.
С двумя конвертами в сумочке Эльзе вышла на улицу. Посидела в сквере. Поднялась, пройдя два десятка шагов, завернула за угол и спустилась в «подземку». Куда и зачем спешить? Домой? В квартиру, где не с кем поделиться мыслями? Может быть, посидеть в кафе?
На станции Александерплац она вышла из вагона, поднялась наверх. Свернула с площади на Кенигштрассе и здесь, в дверях кафе, столкнулась с тем, кого больше всех, пожалуй, хотела видеть сейчас — с Куртом Вольфгангом. Это было как милость небес, как дар судьбы, а жизнь не часто баловала Эльзе добрыми подарками, и она даже не поверила глазам, растерялась.
Вольфганг опомнился первым. Улыбнулся:
— Ты решила не здороваться? Только не говори, будто я так помолодел, что меня нельзя узнать.
Он шутил, и Эльзе пришла в себя.
— Извини. Я просто задумалась… Ты прекрасно выглядишь!
— Выпьем кофе?
— Конечно!
Она ни разу не произнесла его имени, ибо не знала, зовут ли его по-прежнему Куртом Вольфгангом или же как-нибудь иначе; не спросила, где он был и что делает; вообще ни о чем не спросила. Просто вошла следом за ним в кафе, села за столик.
— Два кофе, — сказал Вольфганг кельнеру. — Бисквиты даме.
Тон у него был уверенный, тон крупного чиновника или дельца. Эльзе окинула Курта взглядом: костюм от хорошего портного, властные жесты. Похоже было, что Вольфганг процветает.
— Ты давно в Берлине? — спросила Эльзе; вопрос был неопасный, нейтральный.
— Не очень, — сказал Вольфганг, закуривая сигарету. — Я был в Вене.
— И работаешь?..
— В «Фильмбанке», у Геббельса. Мы финансируем имперскую кинопромышленность.
Эльзе еще раз скользнула глазами по Вольфгангу. Слишком роскошная оболочка для партийного функционера! «Фильмбанк?..» Боже мой, а что, если… Эльзе вздернула подбородок, сказала колко:
— Ты, однако, далеко пошел!
— И добавь: на хорошем счету. На самом лучшем счету, понимаешь?
У Эльзе отлегло от сердца. Смущенная, боясь, что Курт прочтет ее мысли по глазам, она опустила ресницы, поднесла к губам чашечку с кофе. Сделала глоток, не почувствовав вкуса. Вольфганг отогнул манжет, посмотрел на часы. Сказал:
— Извини, но я не смогу тебя проводить. Но вечером я свободен. Если разрешишь, я навещу тебя. Адрес прежний?
— Да, — сказала Эльзе счастливым голосом. — Конечно же!
По контрасту с неприятностями последних дней встреча с Вольфгангом выглядела огромной, ни с чем не сравнимой удачей. После утраты связи Эльзе постепенно примирилась с сознанием, что и сегодня, и завтра, и в будущем действовать, скорее всего, придется в одиночку, полагаясь только на свои силы.