Они гуляли по Варшаве, вдали от нескромных глаз. Эльзе старалась не показать, что огорчена: ей опять предстояло остаться одной. Курт не мог опаздывать в Берлин из командировки, а с его отъездом обрывалась живая нить, связывающая Эльзе с теми, кто стали ее соратниками по антигитлеровской борьбе.
Кто они, эти товарищи?
Эльзе никогда не видела их. Не знала их имен, у них было общее имя — соратники.
…Возвращаясь с прогулки, Вольфганг повторил, что очень просит приглядеться к Шверингу. При этом важно не столько вызвать его на откровенность, сколько попробовать разобраться, с кем пойдет Адольф фон Шверинг. Завтра, послезавтра…
Вольфганг уехал, чтобы вновь появиться в Варшаве в марте. Все это время Эльзе старалась понять Шверинга, очень старалась и все же не могла. То ей казалось, что Шверинг с его познаниями в поэзии и утонченной галантностью аристократа не вписывается в национал-социалистский пейзаж; то, напротив, он представлялся ей прожженным хитрецом, использующим свои знания и происхождение для карьеры и спевшимся с гитлеровцами. Мало ли было, в конце концов, фашистов культурных, начитанных, с тонкой нервной организацией. Если б НСДАП состояла из одних орангутангов, все было бы проще и неопаснее.
Эльзе сомневалась, и только новый приезд Вольфганга и разговор его с фон Шверингом о поручении Мольтке положил, казалось бы, конец сомнениям.
Ни тогда, ни позже Вольфганг не обмолвился, как и каким образом он сумел убедить
Адольфа фон Шверинга сделать выбор. Эта тайна ушла вместе с ним. Эльзе же он сказал просто:
— Фон Шверинг раскрылся. Не до конца, но раскрылся… Не знаю, опрометчив я или нет, но я попросил его помочь нам.
— Что?! — только и сказала Эльзе.
— Да! — Вольфганг помолчал. — Не гляди ты так на меня!
Они сидели на скамейке в саду возле костела на Маршалковской. Эльзе невольно оглянулась. Никого. Курт откинулся на спинку скамейки, расправил складку на брюках. Выглядел он неважно: тени под глазами, помятое лицо. Очевидно, ночь он провел без сна.
Заметив взгляд Эльзе, Вольфганг неожиданно подмигнул ей, залихватским жестом сдвинул на затылок шляпу. Немного помолчал, затем сказал:
— Не надо, Эльзе! Даже если случится худшее, ничего не изменится. Останешься ты. Останутся другие. На всякий случай запомни адрес: Берлин, Аугсбергштрассе, 31.
— Что это?
— Мясная лавочка. Ее держат супруги Рипитц. Если понадобится, пойдешь туда. Они знают, что некий Тэдди ждет писем от дамы. То есть от тебя… Ну вот и все, пожалуй… Со Шверингом по нашим делам буду видеться я один.
Эльзе не удержала вертящийся на кончике языка вопрос: