Шверинг не догадывался пи о чем. Ни об отсутствии связи, ни о проекте. «Так для него будет спокойнее», — считала Штилле.
Продумав план, она отправила рапорт на Бендлерштрассе, в отдел военной печати. Ответ пришел нескоро и содержал отказ. Армия не нуждалась в услугах фрейлейн Штилле. В заключение ее благодарили за патриотический порыв и заверяли, что услуги, оказываемые ею в тылу, сами по себе являются взносом в победоносное дело третьего рейха.
Отказ подписал майор от имени и по поручению начальника отдела.
Составлен же он был не на Бендлерштрассе, а в кабинете Штрюбнинга в гестапо. Здесь, на Принц-Альбрехтштрассе, уже несколько дней с пристальным вниманием изучали досье Эльзе Штилле, извлеченное из архива. Папочка была тонкой. Надпись на крышке, выведенная Штрюбнингом когда-то, выцвела. Но гриф «Дело государственной важности», удостоверявший, что папка не может быть уничтожена даже после смерти лица, на которое заведено дело, — этот гриф, оттиснутый готическими литерами, был как новенький.
12 сентября 1942 года Эльзе Штилле арестовали.
Арест был произведен дома, вечером. Обыск длился около двух часов, но ничего не дал. Гестаповцы разрешили ей взять с собой зубную щетку, мыло, книги по выбору и некоторые мелочи. Держались они довольно вежливо и на протесты заявили, что вполне возможно произошло какое-то недоразумение и фрейлейн не следует волноваться. Все разъяснится само собой, когда ее доставят на Принц-Альбрехтштрассе.
— Но в чем меня обвиняют? — спросила Эльзе у гауптштурмфюрера, возглавлявшего группу. — Могу я ознакомиться с документами? Где постановление обер-президента сената?[14]
Гауптштурмфюрер терпеливо выслушал ее, сказал:
— Арест произведен согласно имперскому декрету «О защите народа и государства». Очевидно, вам будет предъявлено обвинение в пособничестве врагу. Это все, что я могу сообщить.
Поведение его успокаивало: если б у гестапо были серьезные улики, гауптштурмфюрер держался иначе. Так подумала Эльзе дома, и мысль эта укрепилась в машине: ее хотя и посадили между двумя конвоирами, но не мешали поворачиваться, говорить, смотреть в окно. В канцелярии гестапо у нее отобрали сумочку, косынку, но все остальное оставили. Криминаль-секретарь вызвал конвой, сказал, что сейчас ее отведут в камеру, а утром пригласят на допрос.
Он, как и гауптштурмфюрер, был вежлив. Тщательно переписал содержимое сумочки, дал Эльзе ознакомиться с протоколом изъятия. Вручил листок с тюремными правилами и порекомендовал изучить их немедленно, дабы не навлечь на себя неприятностей из-за нарушения режима.