— Заткнись!
Теперь боль волнами расходилась по всему телу.
— Ну не милашка? — Голос звучал где-то вдалеке, раскатываясь эхом, словно во сне…
Сознание, должно быть, покинуло его, потом вернулось. Он услышал, как снаружи просвистел свисток охранника. Это был сигнал одеваться и собраться во дворе. Он почувствовал, что его отпустили. Где-то позади открылась дверь. Остальные выбегали из комнаты. Весь в крови и в синяках, слабо соображая, Майлз выбрался наружу. Малейшее движение причиняло боль.
— Эй, ты! — окликнул охранник с возвышения. — Двигайся, чертов педрила!
На ощупь, плохо понимая, что делает, Майлз взял корзинку со своими вещами и начал натягивать одежду. Большинство из его группы были уже во дворе. Следующие пятьдесят человек, приняв душ, ждали, когда можно будет перейти в раздевалку.
Охранник в ярости закричал вторично:
— Эй, дерьмо! Я сказал: двигайся!
Надевая грубые арестантские штаны, Майлз запутался и чуть не упал, но чья-то рука протянулась и удержала его.
— Успокойся, малыш, — произнес низкий голос. — Давай помогу.
Одна рука помогла ему сохранить равновесие, другая натянула штаны.
Пронзительно просвистел свисток охранника.
— Эй, черномазый, слышишь? Убирайтесь оба отсюда, не то я рапорт на вас напишу.
— Да, сэр, да, сэр-босс. Уже уходим. Пойдем, малыш.
Майлз точно в тумане видел, что человек рядом с ним — черный и огромный. Позже он выяснит, что зовут черного Карл и у него пожизненный срок за убийство. Майлза заинтересует также, был ли Карл среди насиловавших его. Он подозревал, что был, но никогда об этом не спрашивал и наверняка так и не узнал.
Зато Майлз обнаружил, что черный гигант, несмотря на свои размеры и неуклюжесть, был обходителен и по-женски чувствителен.
Из душевой при помощи Карла Майлз, пошатываясь, вышел на улицу.
Некоторые заключенные ухмылялись, но на лицах большинства Майлз прочел презрение. Сморщенный старик с отвращением сплюнул и отвернулся.
Майлз с трудом протянул остаток дня — вернулся в камеру, затем пошел в столовую, где не смог заставить себя съесть похлебку, хотя от голода обычно её ел, затем снова вернулся в камеру — и все при помощи Карла. Трое заключенных, сидевших с ним в камере, избегали его как прокаженного. Измученный болью и унижением, он засыпал, ворочался, просыпался, часами просто лежал без сна, задыхаясь в спертом воздухе, снова ненадолго засыпал и вновь просыпался.
С рассветом, когда застучали отпираемые двери камер, его снова охватил страх: когда это случится снова? Он подозревал, что скоро.
Во дворе, во время прогулки — в течение двух часов, которые население тюрьмы проводило в праздном шатании, — его разыскал Карл.