Пока я размышлял о хитроумии правителя, придумавшего этот щадящий боярское самолюбие способ отъема у них денег, рядом со мной нарисовался неприметный человечек в темно-синем вицмундире со скромным серебряным шитьем младшего кабинетского служащего, и тихо попросил меня идти за ним.
Ожидавшие приема чиновники покосились в нашу сторону, но и только. Я кивнул и двинулся следом за секретарем. Миновав несколько извилистых коридоров, мы спустились по лестнице на пару пролетов вниз и, пройдя по открытой галерее, оказались у довольно невзрачной двери, за которой, как оказалось, меня уже ждал секретарь Государева Кабинета, Эдмунд Станиславич Рейн-Виленский, так поразивший меня при нашем знакомстве, своим сходством со знаменитым Железным Феликсом… Да и здешняя ипостась Дзержинского тоже была не так проста… Чуть ли не второе лицо в государстве, между прочим.
— Добрый вечер, Виталий Родионович. — Тихим, невыразительным голосом проговорил человек, из-за интриг которого, меня против моей воли сделали самым настоящим самозванцем.
— И вам того же, Эдмунд Станиславич. — Отвесив короткий поклон, отозвался я, демонстративно не обращая внимания на предложенное тайным советником кресло. — Чем обязан?
Рейн-Виленский вздохнул и, потеребив острую бородку, покачал головой.
— Полно вам, Виталий Родионович. Садитесь, нам нужно поговорить. — Несмотря на мягкость тона, в темных глазах моего собеседника явственно мелькнул стальной блеск, и я решил попридержать коней. Ссориться со вторым лицом в государстве, мне сейчас не с руки, так что… Устроившись в предложенном кресле, я воззрился на своего визави. Помолчали.
— Внимательно вас слушаю, Эдмунд Станиславич. — Я решил прервать воцарившуюся в этой маленькой, но уютной гостиной, тишину.
— Хм. Что ж, начнем, пожалуй, с истории вашего путешствия по Варяжскому морю. Поведаете мне о своих приключениях? А то, отчеты, это все-таки, немного не то. Послушать живого человека всегда намного приятнее, не находите? — Неожиданно усмехнулся Рейн-Виленский.
— Отчего же? — Я пожал плечами. — Сухие строчки действительно, куда скучнее, чем повествование участника событий. Извольте…
Рассказ о наших приключениях на море и суше занял у меня больше часа. А Эдмунд Станиславич оказался замечательным слушателем. Он ни разу меня не перебил, хотя, я замечал, что время от времени, лежащее на столике перо вдруг подскакивало и начинало что-то строчить на подложенном листе бумаги. Очевидно, вопросы по теме, так сказать.
Мои подозрения оправдались. Стоило только завершить рассказ и смочить пересохшее горло принсенным все тем же служащим яблочным соком, как из Рейн-Виленского посыпались вопросы, а через минуту к нему присоединился еще один голос, обладатель которого, выйдя из-за моей спины, заставил меня подпрыгнуть на месте.