– Я перекрасила их специально для тебя, – говорю, когда он ослабляет хватку.
Хватая меня за плечи, он отклоняется назад и смотрит, его серые глаза переполнены эмоциями, которых я не видела у парня в течение долгого времени. Он бросает взгляд на кончики моих волос и скручивает несколько прядок между пальцами.
– Значит, перекрась это дерьмо обратно, – дразнит он. – Я уже скучаю по твоим синим волосам.
Я даже не осознаю, что Лукас встал рядом со мной, пока Син не смотрит на него поверх моего плеча. Взгляд, который он бросает на моего брата, разрывает мне грудь. Он полон непритворных извинений – и я надеюсь, черт возьми, что эти эмоции удержат моего друга подальше от подобных этому мест.
– Ты выпустил ее на улицу с этим на голове, чертов ты уебок?
Лукас смеется, сначала вымучено, но к тому времени, как я оборачиваюсь и умоляюще смотрю на него, его смех становится искренним.
– Я не могу указывать Кайли.
Я поворачиваюсь обратно с Синджину.
– Мне нужно в туалет, но это займет буквально минутку, ладно?
Он кивает, и пока я направляюсь к уборной в другом конце комнаты ожидания, слышу, как Синджин и мой брат тихо и спокойно общаются.
– Я должен знать, если она ушла от тебя по моей вине. Из-за дерьма, что я тогда сказал.
Я уже у двери, когда Лукас отвечает, но мне все же слышны его слова четко и ясно.
– Это не из-за тебя. Виноват я сам. Но я верну ее обратно.
И во второй раз за сегодня я шепчу себе под нос:
– Тем лучше для тебя.
Лукас Вульф
Следующие несколько недель все висит на волоске, пока группа адаптируется к возвращению Синджина. Он ноет и стонет о том, что покинул реабилитационный центр лишь для того, чтобы вернуться к работе - репетиции сейчас неизбежны, так как мы анонсировали начало тура нашей группы через четыре месяца - но я не видел моего друга таким расслабленным и счастливым уже несколько лет. Я не осознаю до конца, что же с ним происходит, пока в один из вечеров мы не остаемся репетировать в студии. Посреди одной из наших песен ему звонят. Однако он быстро переключает телефон на беззвучный режим и бормочет извинения в тот момент, когда Кэл бренчит последний аккорд песни "Падение вниз", а затем идет в коридор. Я слышу первую часть его разговора, пока он удаляется от студии.
– Боже, где ты была? Я уж было думал... – дверь в звуконепроницаемую комнату закрывается, обрывая дальнейшие слова Синджина.
Кэл отставляет гитару в сторону и садится на один из неудобных складных стульев, которые наша компания звукозаписи расставляет по всем таким студиям. Один лишь быстрый взгляд на его лицо дает мне понять, что парень разделяет мои собственные эмоции, волнение.