Я в этом сомневаюсь – у него на удивление широкие плечи и сильные руки, – но все же начинаю грести с той же стороны, что и он. Несколько взмахов веслами – и мы вновь оказываемся лицом к берегу, устремляемся к скалам, и в этот момент я делаю пугающее и в равной степени будоражащее открытие, что никогда еще не отплывала от берега так далеко.
Когда мы детьми приезжали на побережье, Райан заплывала так далеко, что я всякий раз боялась, не дойдет ли дело до вызова спасателей. Потом то же вытворял Трент. Бесстрашный, он плавал с друзьями наперегонки до буйков или до конца пирса. Сама я никогда не добиралась до места, где начинаются волны. Они казались мне слишком большими, слишком неукротимыми. Но сегодня страха нет. Здесь и сейчас я понимаю, что уже очень, очень давно, мне не было так хорошо. Жаль, что это ощущение нельзя сохранить.
Здесь, под невозможно голубым небом, я, кажется, понимаю, что имел в виду отец Колтона, когда говорил о влюбленности в океан. Быть может, все, что для этого нужно – надежный проводник.
– Раньше эти скалы были частью береговой линии, – произносит за моей спиной Колтон. Я присматриваюсь к ним повнимательней и теперь, после его слов, замечаю, что слои породы похожи цветом на прибрежный утес.
– А что с ними случилось?
– Эрозия, – объясняет он. – Я представляю всю последовательность, как по кадрам – на скалы обрушиваются волны, налетают штормы, вода и воздух находят трещины и превращают их в тоннели и пещеры, а потом слабые части обваливаются, и остаются только вот такие маленькие каменные островки.
Он так рассказывает, что я вижу весь процесс четко, как наяву, словно он происходит у нас на глазах. На самом деле так и есть. Только медленно и потому незаметно – как печаль, которая с течением времени подтачивает человека настолько, что от него остается одна тень.
– В общем, пещера вон там, прямо напротив, – говорит Колтон.
Примерно в ста футах от нас из воды возвышается самый большой из обломков скал. Его почти плоская верхушка покрыта какими-то желтыми цветами, которые, колыхаясь в солнечном свете и океанском бризе, тянутся к небу. Мои глаза следуют по длинной расщелине на поверхности скалы. Вверху она узкая, к середине начинает расширяться и, очевидно, у основания превращается в проем. Под давлением волн вода каждые несколько секунд то затекает внутрь, то выплескивается наружу.
– Сегодня спокойно, так что туда можно попасть, – говорит Колтон.
Прикидывая, хватит ли мне храбрости, я вновь осматриваю расщелину, темную и на мой взгляд недостаточно высокую.