Общение с реципиентами помогает смягчить боль утраты… В целом, обмен мыслями и эмоциями идет на пользу как семьям доноров, так и реципиентам, а также их родственникам и друзьям… дар жизни… Некоторым требуются месяцы и даже годы на то, чтобы решиться написать и/или получить такое письмо. А некоторых вы не увидите никогда.
Центр поддержки семей доноров
Четыреста дней
Четыреста. Я мысленно повторяю это число, снова и снова. Вцепившись в руль, заполняю им внутреннюю пустоту. Я не могу не выделить Четырехсотый день среди прочих. Он заслуживает чего-то особенного. Особого признания. Как Триста шестьдесят пятый день, когда я отнесла цветы его матери, а не к нему на могилу, потому что знала: он хотел бы, чтобы я поступила именно так. Или как день его рождения четыре месяца, три недели и один день спустя. В Сто сорок второй день.
Я провела этот день в одиночестве, потому что не представляла, как вынесу встречу с его матерью и отцом. А еще потому, что крохотная частичка меня втайне надеялась: вдруг, ну вдруг, если я буду одна, то случится чудо, и он вернется, ему исполнится восемнадцать, и все запустится заново с того момента, где прервалось. Мы вместе закончим школу, подадим документы в один и тот же колледж, сходим на выпускной, а после вручения дипломов подбросим наши академические шапочки вверх и, пока они будут падать с неба на землю, поцелуемся в сиянии солнечных лучей.
Когда чуда не произошло, я завернулась в его свитер, который, если то была не игра воображения, все еще хранил его запах. Завернулась туго-туго и загадала желание. Я пожелала, чтобы мне не пришлось проживать все это без него. И мое желание сбылось. Последний школьный год прошел, как в тумане. Я не отправила документы в колледж. Не пошла выбирать платье на выпускной. Я забыла о том, что есть солнечный свет и небо, созданное затем, чтобы под ним целоваться.
Дни тянулись один за другим непрерывной, нескончаемой чередой. Но эта обманчивая бесконечность могла исчезнуть в мгновение ока. Как разбившаяся о берег волна.
Как биение сердца.
У Трента было сердце атлета: сильное, с размеренным сердцебиением на десять ударов медленней моего. Бывало, мы лежали, обнявшись, грудь прижата к груди, а я старалась дышать его дыханию в такт, чтобы обманом успокоить и сердце. Не выходило, ни разу. Даже три года спустя мой пульс разгонялся просто от его присутствия рядом. Но мы нашли нашу собственную синхронность. Его сердце стучало ровно и медленно, а мое заполняло тишину в интервалах.
Четыреста дней. А сколько ударов сердца? Не счесть.