Та подумала и, прищурившись, ответила:
— Постойте… это, кажется, Гибиан, у которого магазин в Праге.
— Почему же он в нашем городе? — допытывалась я.
— Да ведь это молодой Гибиан, понимаете? Его отец, Ольдржих Гибиан, получил в наследство от своего родителя живодерню за городом. Старого-то живодера вы, наверно, знали?
Ага, теперь припоминаю. Я была поражена. Господи, как бежит время! Значит, у Ольдржиха уже такой взрослый сын?! У того самого Ольдржиха, с которым дрался наш Людвик… Я вспомнила, как Людвик собрался бежать с приятелем в Австралию и как Ольдржих их выдал, и засмеялась, представив себе двух мальчишек, швырявших друг в друга камнями.
Недолгим было счастье матушки Боженки с папенькой Вильгельмом. Их супружескую жизнь прервало горестное событие. Однажды ночью папенька, очевидно, под впечатлением дурного сна, встал с постели и хотел выйти во двор. Еще не совсем проснувшись, он поскользнулся и упал с лестницы. В тот же миг бедняга испустил дух.
XIII
Для семьи это было большим ударом. Однако постигшее нас горе несколько смягчилось надеждой, что матушка недолго останется вдовой. Пан Гибиан, еще при жизни папеньки часто бывавший в нашем доме, дал теперь понять, что имеет серьезные намерения. И действительно, по прошествии траурного года он попросил матушкиной руки. Мы не противились этому союзу, тем более что пан Гибиан пользовался репутацией порядочного человека, а его весьма доходное заведение гарантировало нам полный достаток.
И снова мы праздновали свадьбу, после которой молодожены со всей семьей переехали в Прагу. Мы поселились в просторном доме пана Гибиана. Неохотно расставалась я с родным городом, где пережила столько счастливых и грустных минут и где оставляла на кладбище длинную вереницу могил наших отцов и матерей, безвременно ушедших туда, откуда нет возврата…
С нами переехал в Прагу и старый пан Ольдржих, из-за преклонного возраста вынужденный отказаться от живодерни. Свои последние годы он решил провести у сына.
После ряда счастливо прожитых лет матушка подарила своему супругу двух деток, мальчика Виктора и девочку Каролину.
В Праге к нам зашел Людвик и очень обрадовался, узнав в своем дедушке соперника детских лет, сорванца Ольдржиха.
То были блаженные минуты, когда окутанные легким летним сумраком оба старика сидели на лавочке перед домом и беззубыми деснами пережевывали воспоминания детства. На руках у Людвика сидела Каролинка, дедушка Ольдржих держал на коленях Виктора.
— А помнишь, дедушка,— спросил Людвик,— как я однажды разбил у вас окно?
— Еще бы не помнить! — добродушно улыбаясь, отвечал старец.— Оба мы были порядочные разбойники, и я, и ты, мой мальчик…