XIV
Знойный июньский день тысяча девятьсот четырнадцатого года. Улицы большого города скорбны и пустынны. Лишь изредка увидишь пенсионера в черном сюртуке, который бредет куда-то мелкими шажками, постукивая палкой, или старуху с молитвенником. В пропыленном сквере над детскими колясками засыпают няньки. Вот прошла группа солдат в блестящих касках и грубых башмаках.
Папенька с маменькой, взяв старших детей, отправились на прогулку, а мы с дедушкой Ольдржихом приглядываем за малышами. Около кучи песка копошатся Виктор и Каролинка, лепеча что-то нежное и беззаботное. Из сада перед соседней ресторацией доносятся звуки военной музыки. Это какое-то общество отмечает свой юбилей, в честь которого организована лотерея и игра в кегли на премию.
Вдруг пронзительное пение труб и бренчание тарелок смолкли. Наступила зловещая тишина. Я выглянула в окно: повсюду группами собирались чем-то взволнованные люди. В этой мертвой тишине меня охватило мрачное предчувствие, я вышла из дому, желая узнать, что случилось.
Вернулась я с недоброй вестью: в Боснии убит наследник престола эрцгерцог Франц-Фердинанд >{72}. Говорят, его вместе с супругой застрелили какие-то дурные люди. Услышав ужасную новость, дедушка Ольдржих молитвенно сложил руки и прошептал: «Это не к добру!»
Не люблю вспоминать кошмарные дни, последовавшие за этим известием. Горе и страдание обрушились на нашу землю. Грянула буря, разметавшая людей по всему свету, как жалкие соломинки. Снова вижу толпы мужчин в неуклюжих серых шинелях. Женщины и дети осаждают казармы. Звуки горнов замирают в воздухе, и все вокруг охвачено каким-то бессмысленным восторгом. Один за другим проходят поезда, из вагонов, увитых гирляндами цветов, доносится дикий рев пьяных солдат.
Война ворвалась в нашу семью и опустошила ее. Первым ушел от нас папенька. Мы провожали его на вокзал под звуки военного оркестра; вместе с нами за маршевой ротой бежало множество женщин и детей. Он поднялся в вагон, помахал нам рукой, поезд тронулся… И папенькa словно в воду канул.
А уже через несколько дней мы провожали Войтеха. За отворотом солдатской шапки — дубовый листок, в глазах слезы: он плачет и дожевывает пирожок из того запаса, что я напекла ему в дорогу. Единственное, что нас утешало, это его назначение в полк, которым командовал полковник Леопольд.
Весь четырнадцатый год ждали мы окончания войны. Газеты приносили сообщения о великих и славных победах. Но раненые, заполнявшие больницы, школы и все общественные здания, рассказывали, как они днем и ночью бежали перед несметными полчищами русских.