— …обогатил истинными сокровищами, которыми будет гордиться наше национальное искусство. А оно всегда, уважаемые дамы и господа, еще в эпоху национального возрождения, видело в книге утеху для сердца и души, и по сей день оно развивается и обогащает себя с помощью книги, как свидетельствует об этом и статистика нашей городской библиотеки. Далее, я горячо приветствую всех присутствующих…
Секретарь сунул мэру записку; тот, мельком глянув в нее, продолжал:
— …приветствую всех присутствующих, которые так дружно собрались в столь большом количестве. В этом я вижу заслугу городского Общества любителей просвещения, организовавшем в нынешнем сезоне уже пять вечеров, посвященных проблемам культуры. На этих вечерах граждане нашего города имели возможность лично познакомиться с ведущими чешскими писателями и поэтами. Такой бурной деятельности на благо культуры не знает ни один из соседних городов. От имени нашего города и просветительского общества я позволю себе выразить всеобщее удовлетворение, что сегодня мы имеем честь приветствовать среди нас мистера Й о з е ф а Йона. Объявляю пятый вечер культурного цикла открытым, желаю успеха и передаю слово нашему уважаемому гостю.
Раздались аплодисменты. Я протянул руку, чтобы поблагодарить мэра.
— Прошу прощения, одну минуточку! Я прошу господина писателя и всех присутствующих извинить меня, ибо к своему великому сожалению я не могу остаться на эту интереснейшую лекцию. Неотложные дела вынуждают меня вернуться на заседание муниципального совета. Пользуюсь случаем сообщить собравшимся радостную весть — вопреки упорному сопротивлению оппозиции, муниципалитет примет сегодня решение о покупке земельных участков и строительстве казарм, осуществив тем самым заветную мечту жителей нашего города иметь собственный гарнизон, что содействовало бы экономическому процветанию всего города и в первую очередь торгово-промышленных сословий.
— Превосходно! — воскликнул толстяк, сидящий за столиком пани Мери.
Мы с мэром сердечно пожали друг другу руки. Пан Гимеш, ожидавший главу города с раскрытым бобровым пальто в руках, помог ему одеться, подал шарф и шляпу.
Толстяк, сидевший с пани Мери, тоже поднялся.
Они откланялись и ушли.
Я сел за столик и при полной тишине в зале, при усилившемся шуме за обеими стенами, открыл адвокатский конверт Отомара.
Быстренько проглядев страницы, я ужаснулся, в каком виде Отомар вернул мою рукопись. Сплошные горизонтальные и вертикальные линии, зачеркнуты отдельные строчки и целые куски, на полях вопросительные и восклицательные знаки, некоторые абзацы измордованы так, что в них ничего не разберешь. А сколько наглых замечаний! «Старик Дидро сказал об этом лучше!», «Повторяешься, см. стр. 3», «Чепуха!», «Эх ты, культурный болван!», «Если это правда, то Гегель дурак!»