— Пригласите человека из Москвы.
И тотчас же в дверях появился знакомый до мельчайших подробностей русский политик, еще недавно занимавший пост главы правительства и поднявший в России цены в несколько тысяч раз. От двери до стола короля он катился колобком, и было трудно различить, где у него зад, а где перёд. Дмитрий вспомнил шуточную песню одесситов: «Там где брошка, там перёд…» Руки, толстые и короткие, висели недвижно, и ногами семенил дробно, будто ехал на колесиках. Но особенно в нем поражали пустые немигающие глаза и чмокающий мокрый рот. Казалось, он только что поел блинов со сметаной и забыл вытереть губы.
— Кибальчиш. Да, меня зовут Герард Кибальчиш. Рад передать вам привет от президента России.
Руку ему король не подал. Кивнул на Дмитрия:
— Это мой русский друг. Я ему доверяю.
Сел на диванчик и рядом с собой показал место Дмитрию. Герарду предложил кресло напротив. Гость из Москвы еще что-то говорил о президенте, о других известных политиках, но король слушал его плохо.
— У вас в России много партий и движений, — заговорил Хасан, — вы, извините, тоже…
— Да, да, ваше величество, мы тоже создали движение, но совершенно новое — таких еще не было, и у вас в Арабии нет и не может быть по причине сверхновизны и глобального характера…
— О-о, продолжайте, пожалуйста, это что-то уж совсем интересное. У нас, конечно, нет такого движения, да и откуда взяться, если люди у нас заняты повседневными житейскими делами.
Король говорил с явной и не очень скрытой иронией, — он знал компанию людей, которой принадлежал этот любитель много и вкусно поесть, он и с папой его встречался еще в те времена, когда тот работал в «Правде» корреспондентом и, как жук навозный, ползал вначале по странам Латинской Америки, а потом и на Ближнем Востоке. Когда сынок правдиста вдруг вспрыгнул в кресло правителя России и начал свои головокружительные реформы, король поручил своим агентам изучить досье Герарда, и тогда на его столе появилась бумага, от которой он пришел в смятение: этот господин с мокрыми толстыми губами, очевидно по протекции папаши, был засунут в журнал «Коммунист» и несколько лет протирал там штаны, ничего не делая, потому что в журнале этом нечего было делать. А если бы и потребовалось что-нибудь написать, то все равно бы ничего не написал по той простой причине, что писать он не умел. И он вообще ничего не умел делать: ни строгать, ни пилить, ни даже двор подмести — слишком был толст и не мог наклониться. Такого-то человека посадили в кресло главноуправляющего всей страной — и еще какой! — Россией!