Несколько лет после войны я пытался найти этот дом, чтобы выразить крестьянке благодарность, но не нашел. Мой товарищ Кастль также не мог вспомнить ни где он находится, ни как называется ближайшая деревня.
Через два или три сборных лагеря я попал в Менден и оттуда в Реманген. При этом мне пришлось многое перенести и выдержать. То, что американцы обращаются с военнопленными так бесчестно и жестоко, я считал абсолютно невозможным. У большей части немецких солдат забрали все, что у них было. Их «освободили» от их вещей, прежде всего от часов, обручальных колец и орденов. Я видел американских солдат, у которых рука до локтя была в часах и которые их цветные шейные платки закрепляли многочисленными обручальными кольцами, а внизу был узел. Во время наших боев во Франции и потом в Арденнах мы взяли в плен достаточно много американцев. Никому из нас и в голову не пришло забирать у пленных их личные вещи и/или давать им пинок под зад, как это было с нами во время разгрузки из вагонов. Тому, что лично у меня не было таких проблем, я обязан моим перевязкам от ожогов. Но у меня были проблемы из-за моей черной униформы. Иногда американцы считали, что я офицер СС, и обращались со мной не слишком нежно. Только после того, как они установили, что у меня нет татуировки, со мной начали обращаться как с «нормальным» военнопленным!
В лазарет меня не отправили. Через ворота лагеря (в самом лагере американцев не было) я многократно просил оказать мне медицинскую помощь.
Много раз мне отказывали, если не говорить «посылали». Однажды, во время очередной попытки, меня сильно толкнул какой-то немецкий солдат. Мне было очень плохо, и я обругал его. Он извинился и сказал: «Товарищ, меня сюда привезли из лазарета, я ничего не вижу!»
Через несколько дней я увидел, как у ворот из грузовика выгружают раненых, американцы забирали их из госпиталей. Невозможно описать, как американцы обходились с ранеными, у солдат с ампутированными ногами они забирали костыли.
Снабжения не было никакого, я повторяю: «Никакого». Все деревья вокруг лагеря были без листьев, голодающие солдаты варили их в консервных банках и ели. Я встретил там не освободителей, а солдат армии, для которых, мягко выражаясь, не существовало ни Гаагской, ни Женевской конвенций.
Данные о холере и других заболеваниях соответствуют действительности. Ужасно было наблюдать, как солдаты с поносом и высокой температурой на огороженной колючей проволокой территории подыхают прямо на голой земле.
Когда женщины подходили к колючей проволоке, чтобы бросить через нее продукты, их прогоняли. Солдат, которые осмеливались подходить к колючей проволоке, чтобы подобрать продукты, просто расстреливали из пулемета.