Блюзы и волшебное головокружение, конечно, отвлекали меня от общих бесед, но кое-что я расслышала. Сначала лысый доктор необыкновенно смешно рассказывал о разных случаях в морге (он там работал, как выяснилось). Вова вспомнил несколько подходящих анекдотов про покойников, и все хохотали. Потом мало-помалу разговор уклонился к непостижимому и сверхъестественному, помянули даже моего паркового маньяка. Я вздрогнула и прильнула к античной груди Димы, в которой небыстро и ровно билось крупное могучее сердце. Слушая это биение, я ничего уже не боялась, да и разговор о маньяке увял. Зато доктор из морга — он, похоже, любил бывать в центре внимания, — стал рассказывать про какого-то экстрасенса и психоманипулятора, который насквозь видит все болезни, влюбляет кого угодно в кого угодно и наоборот, разрешает от оков заключенных, кодирует на успехи в торговле и азартных играх, морит недоброжелателей. И вообще невозможного для него нет.
— Скажи, Димон, ведь правда?.. — взывал лысый доктор во время неправдоподобных рассказов к моему Диме. Оказывается, готовясь к карьере психотерапевта, Дима стажировался у этого неслыханного чародея, так что успех с алкашами ему гарантирован. Уже сейчас в нем появилось что-то колдовское: я ни на шаг не могла от него отойти.
— Гарри Иванович Бек, у нас в городе недавно, — сообщил лысый доктор. — Он приехал из Майкопа и сейчас отделывает свой офис, потому принимает пока на квартире у Гайковых. У него запись, — так на ближайшие полтора месяца ни минуты свободной. Народ валом валит, а ведь берет он дай Боже! Сколько с тебя содрал, Димон, за консультации?
Дима как раз обнимал меня в блюзе и не ответил. Неугомонный доктор продолжил:
— А с меня взял триста и не моргнул! Я, собственно, не диагностироваться ходил, как большинство. Я же в больнице работаю — мочу могу хоть каждые два часа сдавать. Меня болтовня вокруг этого Бека заинтриговала. Даже врачи все с ума посходили, особенно когда к нашей начмедше любовник вернулся. Она с этим любовником лет пятнадцать назад вместе отдыхала в Карачах и все эти годы забыть не могла. Только фамилию его не помнила. К Беку пошла она, как и я, из чисто научного интереса, и сразу заявила: «Верните мне мою любовь, не знаю, как фамилия». Гарри Иванович глянул на нее исподлобья (взгляд у него, согласен, — мороз по коже!), и даже мешочки под глазами у него вдруг задрожали от натуги. Лицо кровью налилось, почернело, на губах пена. Страшно смотреть! Начмед уж по сторонам оглядываться начала, из чего бы валик ему под затылок сварганить, когда припадок начнется. Но он наконец рассмеялся — отпустило! — и говорит: «Фамилия вашей любви — Фесюк. Он экскаваторщик в Черновицах». Угадал верно! Начмедша даже рот разинула: «Хотите с ним встретиться?» — «Хочу!» Она полагала, что Бек устроит ей какое-нибудь астральное свидание, какой-нибудь воздушный поцелуй через годы, через расстоянья. И поначалу на то было похоже. Бек краснеть больше не стал, наоборот, глаза закрыл и стал руками водить, как умирающий лебедь Майя Плисецкая. Поводил и говорит: «Вы свободны!» Начмед возмутилась: «А встреча?» — «Ждите». «Все-таки жулик!» — решила она, но то, что он фамилию вспомнил, все-таки произвело впечатление, и она приготовилась хотя бы во сне увидеть своего Фесюка.