Испугались оба. Версия родилась сама собой – Синичкин сначала промычал ее, а потом написал на замасленном листе бумаги огрызком карандаша. Чем это все грозило Лунькову – было известно. Тем более, подлецом Птица не был, и вполне понимал, что, в принципе, вполне честно заработал. А такие последствия – просто дурацкая случайность!
Только после этого Синичкин пошел в амбулаторию, а Луньков – докладывать командиру БЧ-5 о травме подчиненного.
– Тащ!
– Я тебе – не тащ! Никого и никуда не тащу! – поправил его капитан 3 ранга Владимир Родин, протирая вспотевшие от злости очки.
– Синичкин… это… челюсть сломал, к врачу пошел!
Родин выругался. Этого только и не хватало! И рявкнул: – Продолжай!
– Он в мастерке спускался с трапа, а там – масло на палубе, он поскользнулся, а там – матик, а за ним – верстак – и Синичкин прямо об тиски – бац!
– Верно, посылал я его в мастерку проушины обточить на фланце – припомнил командир группы.
– Так точно, вот он и…
– Врешь, рассказывай, как оно было! Опять в столовой из-за мослов с РТС подрались?
– Когда это было? Обижаете вечно!
– Ты лучше помолчи, за подчиненного – ответишь!
Но Луньков стоял на своем – насмерть! И не то, что за себя боялся – а как договорились!
В амбулатории Синичкин написал все то же – слово в слово. Говорить-то он не мог!
Начались разборки. Начальник штаба Русленев распушил все командование – по ходовому и даже ГКП шли раскаты грома, летели пух и перья. Естественно, в эту бредовую версию он ни на грамм не поверил! За что командованию досталось еще больше!
Однако, командование объединилось вокруг своего командира и тоже встало насмерть и заняло круговую оборону. А что оставалось делать? Мост позади уже лопнул – как говаривал когда-то один из моих былых начальников – молдаванин.
Через некоторое время, правда, совершенно непонятным образом, просочилась наверх и достигла ушей командира и зама. Как, откуда? Да, черт его знает – Синичкин говорить не мог – даже теоретически, Луньков молчал как партизан, свидетелей вовсе не было! Бывает и такое! Это прямо из серии казахского степного Узун-Кулака! А Узун-Кулак – длинное ухо, по-казахски, почти фантастическое явление распространения слухов и известий в степи с необъяснимой скоростью и невыясненными источниками и цепочками передачи.
Докладывать комбригу о результатах выхода в море пришлось Русленеву, как старшему на борту. В том числе и о «челюскинце». Так иронично называли пострадавших с перелом челюсти. Об этом обязательно докладывали в прокуратуре и проводили подробнейшие расследования. Врачи просто даже не шли на уговоры скрыть такие случаи!