Буря прошла так же быстро, как и началась. С Джи. Би. было трудно ссориться, и на все пережитое в этот вечер она постепенно стала смотреть другими глазами.
Он понял, что она почти успокоилась. Сара выглядела усталой и немного смущенной.
— Снова друзья? — спросил он, но она посмотрела на него с сомнением.
— А ты когда-нибудь выходишь из себя, Джи. Би.? — спросила она с обидой в голосе.
— Не часто, — ответил он. — Но когда выхожу, предупреждаю тебя: берегись!
Усталым жестом она откинула со лба волосы.
— Мне кажется, ты не понимаешь Пинто, — сказала она. — Никто не понимает.
— Я понимаю, — сказал он спокойно. — Ты любишь его, да? И думаешь, что эти его пронафталиненные идеи волнующи и прекрасны.
— Пронафталиненные?
Он заколебался — приходилось топтать мечты юности.
— Все его идеи очень банальны, моя дорогая, — сказал он сочувственно. — А банальности очень опасны, если принимать их всерьез. Скажи, он любит тебя?
Ее рот приоткрылся от изумления.
— Пинто? О, нет. — Она посмотрела на Джеймса с внезапным интересом: — Я никогда не думала об этом. А ты считаешь, это возможно?
— Дело в том, — сказал Джеймс, не зная, смеяться ему или впадать в отчаяние, — что я вообще не уверен, понимает ли он значение этого слова. Он слишком много об этом говорит.
— Любовь, секс, подавление — возможно, это одно и то же, — сказала Сара задумчиво. — Я читала книгу…
Джеймс уже знал эту формулу.
— О художнике с дикими страстями, страстно желающем красоты… — договорил он.
— Да, а ты откуда знаешь?
— Какой ты еще ребенок, Сара, — сказал он с улыбкой. — Тебе не стоит учиться жизни по бульварным романам. Иди спать, ты устала.
Взошла луна и повисла ярким серпом над темной линией холмов.
В ее мягком свете она увидела обращенный на нее взгляд, в котором на мгновение мелькнула нежность, когда она поцеловала его на прощание. Целовать Джеймса на прощание стало почти привычкой.
— Один ноль в твою пользу, — сказала она. Ее руки все еще лежали у него на плечах. — Джи. Би., я кажусь тебе ужасно маленькой?
Он ущипнул ее за ухо.
— Ужасно маленькой, — сказал он нарочито серьезно. — Настолько маленькой, что тебя можно отшлепать, если ты будешь плохо себя вести.
— О! — Она заплакала, почувствовав себя униженной, резко повернулась и оросилась через лужайку к дому.