— Уф, слава Богу! Чего вы мне рожи строили? — спросила она губастого. — Я хочу предложить вам заработать, а вы…
— Я думал, вы из этих, — пояснил губастый густым, глубоким голосом, неожиданным для такой малопримечательной персоны (лет за сорок, лысина абсолютная, как полнолуние, и тяжелые очки).
— Из каких из этих? — возмутилась Вика. — И вы туда же? Господи, еще и кавказцы откуда-то понаехали именно сегодня на мою голову! Еле успела!
— Вы похожи на ночную бабочку, — сказал губастый. — Теперь понимаю, что похожи не в переносном, а в прямом смысле.
Вике почудился в этих словах тонкий комплемент, но она сразу отбросила подобные подозрения — нет, слишком уж тонкий для столь топорной физиономии. Она взяла быка прямо за рога:
— Дело у меня следующее: сейчас, с минуты на минуту в тот вон “Сааб” — видите, правее, сизенький такой металлик? — сядет человек. Или двое. Они поедут по своим делам, а мы за ними. Куда они, туда и мы. В результате вы получите от меня десять долларов. Идет?
— Да, — быстро сказал губастый и включил мотор. Вика обрадовалась такой грубой алчности владельца “Москвича”, потому что на крыльцо “Спортсервиса” как раз вышли Пашка с блондинкой. Они привычно шмыгнули в “Сааб”. Мотор “Москвича”, до этого кротко кашлявший, взревел. Погоня началась.
Впрочем, какая погоня! Пашка быструю езду любил, но на бойком Благовещенском проспекте вел себя прилично, потому что, как видела Вика, все время болтал с блондинкой. Точнее болтала блондинка, а он беспрестанно поворачивал к ней свою сияющую улыбку. На углу бульвара, у универсама “Угостись”, он притормозил и запрыгал через три ступеньки в сияющий винный отдел. Блондинка осталась в “Саабе”, где гляделась в зеркальце и чесала широкую спину. Вике очень хотелось выйти и продырявить “Саабу” шину, но это не решило бы ее проблем, и она сдержалась.
— Вы даже не спросите, зачем все это, что значит? — бросила она губастому.
— Нет, — ответил тот и, сверкнув очками, отвернулся в сторону. Пашка вскоре сбежал с крыльца “Угостись!”, весело раскидывая колени и салютуя блондинке бутылкой шампанского. Вика так сжала кулаки, что у нее сазу отскочило два накладных покойницких ногтя. Губастый вздохнул, “Москвич” заревел.
Минут через двадцать они прибыли в район Коммунистических бань и вслед за “Саабом” свернули в тихий тупик. То был даже не тупик и не двор, а просто архитектурная оплошность: на большой пустырь смотрели зады нескольких зданий. Непонятно, почему они здесь так нестройно сбились. Ведь это все были вполне благопристойные строения разных эпох, фасадами выходившие на совершенно разные улицы. Помимо тоскливого бетонного забора обувной фабрики, тут тянулась глухая стена глазной поликлиники. Какое-то небрежно слепленное в период застоя одноэтажное строеньице неожиданно оттеняло шикарный, огороженный низким чугунным заборчиком двор большого жилого дома сталинских времен.