Пинкер (и другие) считают, что наши музыкальные способности – по крайней мере, многие из них – оказываются возможными благодаря использованию, рекрутированию, включению в действие систем мозговых связей, которые уже были развиты для других целей. Это якобы подтверждается и тем фактом, что в мозгу не существует отдельного "музыкального центра" – музыкальным восприятием, повидимому, занимаются десятки разнообразных нейронных сетей, расположенных в разных частях мозга. Stephen Jay Gould, который первым рассмотрел вопросы, связанные с неадаптивными изменениями мозга, говорит об "экзаптациях", а не адаптациях, и приводит музыку в качестве очевидного примера такой экзаптации. (William James наверное имел в виду нечто подобное, когда писал о нашей восприимчивости к музыке и прочим аспектам "эстетической, моральной и интеллектуальной сторон жизни" как о вещах, пробравшихся в наш мозг по "лестнице с чёрного хода").
Как бы то ни было – являются ли потребности и восприимчивость к музыке жёстко встроенными в наш мозг или представляют собой вторичный продукт других мозговых связей – невозможно отрицать, что музыка остаётся фундаментальной потребностью человеческих существ.
Мы не в меньшей степени музыкальный вид, чем лингвистический. Это проявляется во множестве разнообразных форм. Все мы (за очень немногоми исключениями) умеем распознавать музыку, выделять тона, тембр, высоту звука, воспринимать мелодические последовательности, гармонию и – наверняка, проще всего, – ритм. Мы умеем интегрировать все эти музыкальные характеристики и конструировать музыкальные образы с использованием множества разных участков мозга. Вдобавок к этому, подобная бессознательная структурная способность мозга часто сопровождается интенсивной, глубокой эмоциональной реакцией на музыку. "Невыразимые глубины музыки, – писал Шопенгауэр, – так же просто воспринять, как и невозможно объяснить, потому что музыка воспроизводит все эмоции нашей глубинной сущности, но без всякой связи с реальностью и без свойственной реальности боли... Музыка выражает квинтэссенцию жизни и эмоциональное отражение её событий, без привлечения самих реалий".
Слушание музыки включает не только механизмы восприятия звука и центры эмоций, но и моторные центры мозга, ответственные за движения тела и работу мышц. "Мы слушаем музыку нашими мускулами", – писал Ницше. Мы непроизвольно держим счёт музыкальных фраз, даже тогда, когда не концентрируемся на звуках музыки, а наши лица и позы отражают развитие мелодии и ритма, так же как мысли и чувства, вызываемые звучащей музыкой.