— Меня опять замучили головные боли. Я скоро еще раз зайду к тебе, — пробормотала Оливия, поднялась со стула и, пошатываясь, вышла из комнаты.
Оказавшись в коридоре, она прислонилась к стене. Колени дрожали. В голове молотом стучали слова матери: «Думаю, да, потому что темный цвет зачастую все же берет верх».
Сердце гулко стучало. Это все меняет! Нужно встать на сторону Дункана, если она не хочет, чтобы раскрылась ложь всей ее жизни, иначе случится беда. Почему в течение многих лет она не думала об этом? Если у Дункана будут дети от белой женщины, его ребенок может раскрыть ее тайну… Ее сын должен жениться на маори, хочет она того или нет. Это вполне объяснит появление темнокожего ребенка! Как она могла забыть об этой опасности, дамокловым мечом висевшей над ней с самого рождения Дункана? Женщина была исполнена твердой решимости толкнуть своего сына в объятия маленькой маори. В конце концов, эта девушка действительно очень красива!
На праздник Абигайль надела свое старое розовое платье, потому что оно снова стало ей не тесно. Вообще-то, она больше не собиралась никогда надевать его, но в нем она чувствовала себя уютно. Казалось, вместе с ним возвращается тот самый день, когда она еще верила в настоящую любовь. Бросив взгляд на старинные напольные часы, стоявшие у нее в комнате, она поняла, что, если не хочет опоздать к ужину, придется поторопиться.
Войдя в прихожую, она замерла. Перед ней стоял не кто иной, как Патрик О’Доннел. «Он совершенно не изменился!» — подумала она. Хотела поздороваться, но не смогла выдавить из себя ни слова.
Судя по всему, с ним происходило то же самое: он словно окаменел.
Они смотрели друг на друга и молчали. Абигайль бросало то в жар, то в холод. Чувства были настолько сильными, что у нее закружилась голова.
И только резкий женский голос вернул ее к действительности:
— Должно быть, ты Абигайль! Ты меня помнишь? Мы вместе ходили в школу.
Абигайль вздрогнула и только теперь заметила стоявшую рядом с Патриком женщину. Высокая, худощавая, с темными волосами и узкими губами, она улыбалась ей, но зеленые кошачьи глаза сверкали почти угрожающе. Абигайль сразу же ощутила исходившую от этой женщины опасность. Ей смутно вспомнилось, что она не любила Гвендолин еще в школьные годы.
Та по-хозяйски положила руку на плечо Патрика и настороженно поинтересовалась:
— Ты что, дара речи лишился?
— Нет, милая Гвен, просто немного удивлен, что так внезапно оказался лицом к лицу с мисс Абигайль. Одиннадцать лет — долгий срок, — сдержанно произнес он и вежливо протянул Абигайль руку. — В городке говорили, что ты вернулась в долину гейзеров. Рад тебя видеть.