Разумная жизнь (Уэсли) - страница 16

— Это для семьи голландцев, — сказала вдова, мать троих детей. — Я слышала, там пять дочерей. А что…

— Она баронесса, их мать, звучит…

— И все девочки будут баронессами. Так принято на континенте.

— Но чем больше осколков, тем меньше блеска, — заметила вдова.

— Да, но почему-то семь мест, — сосчитала ее приятельница.

— Может, дочерей шесть, а не пять? — предположила вдова.

— Не говори так громко, мама, — прошептала дочь вдовы, перехватив взгляд Космо.

Космо отвел глаза: у девочки были белесые ресницы, неровные зубы, и ей только четырнадцать.

— Не смеши, седьмое место для ее мужа, отца…

— Для барона.

— Что? А? Ну конечно, для барона.

Космо и Бланко вели себя за ужином настороженно, ели не спуская глаз с двери. Они вежливо слушали, как Ангус Лей объясняет своей жене положение британской нации. Космо и так знал, что думает отец о мистере Болдуине, и втайне надеялся, что слова отца выведут Бланко из терпения и тот начнет перечить ему и скажет что-то очень смелое. Ну, например, про замечательного Рамсея Макдональда. Но Бланко молчал, его сердце смягчилось от попыток миссис Лей называть его Хьюбертом, но она все время путалась и у нее выходило то Блюберд, то Блинко; Космо понимал, что голова матери забита магазинами, в которые она, видимо, поведет его сестру Мэбс, если та, конечно, снизойдет до провинциальных магазинов после парижских прелестей.

Оба мальчика на ужин приходили в костюмах, их прилизанные волосы зачесаны назад. Время от времени они перехватывали взгляд кого-нибудь из подростков из других английских семей, подмигивали и отводили глаза. Вечером, позднее, они соберутся где-нибудь — в гостиной или в саду перед отелем, в сумерках разделятся по четверо для игры в теннис или отправятся в Динан или Мон-Сен-Мишель, где есть ресторан, известный своими омлетами, и где прилив несется скорее, чем лошадь в галопе. Космо вообще-то не слишком всем этим интересовался, проведя в Динаре два месяца с матерью, пока лечил колено. Он вполуха слушал отца, исподтишка оглядывал комнату и грезил о пяти изящных голландочках: они длинноногие, в прозрачных платьицах, и через материю можно будет увидеть их таинственные груди. Его мать сказала:

— Нет, Ангус, дорогой. Я этого не вынесу. Если ты поедешь домой, то и я с тобой. Я не останусь здесь одна. — Ее голос почти дрожал. — Что мне здесь делать?

— Ну еще походишь по магазинам. Съездишь в Париж. Заберешь Мэбс из школы. — Ангус жевал мясо. Ему нравилось, когда женщины начинали суетиться, волноваться, он знал, что его жена делает это исключительно для того, чтобы доставить ему удовольствие. Он выпил немного вина.