Милли продолжала читать, и в ее голосе слышалось все большее удивление.
— „Она отплыла из Тилбури в начале октября. Ее проводила учительница, но когда наш посыльный пришел в Бомбее встретить ее, там оказался только сундук с красивыми платьями, которые я заказала ей у маленькой портнихи, к которой все мы ходили в Динаре“. О, я уж и забыла, как она тогда ее монополизировала.
— Ну продолжай, мама, — настаивала Мэбс.
— „Мы писали в школу, думали, может, она вернулась туда“. А для чего ей туда возвращаться? „Но они удивились не меньше нашего и ничего о ней не знали“. …Почему такие надоедливые люди никак не могут успокоиться?
— Мама…
— „В начале декабря пришло письмо, в нем она писала, что не хочет ехать в Индию и будет сама зарабатывать себе на жизнь“. …Что, от самой девочки, что ли?
— Браво, — сказал Нигел. — Смело.
— Нигел, дорогой. Она продолжает.
— „Ей всего семнадцать, и мы беспокоимся, и мы бы хотели найти ее и подумали, может, вы или кто-то из вашей семьи что-то знает о ней. Извините за беспокойство“. Какое странное письмо. И как все странно. О, вот тут в постскриптуме пишет, похоже, она сошла с парохода в Марселе. О небеса, как это необычно…
— Поставщики женщин в дома терпимости, — Нигел подцеплял кеджери и отправлял в рот, — опоили ее и украли.
— Не говори глупостей, — попросила Мэбс, — идиот.
— Она же приходила ко мне! — взвыла Таши. — Мы собирались на неделю на охоту. Я говорила тебе, Мэбс, помнишь? Я звонила тебе. Ты еще сидела в ванне.
— Она не хотела ехать в Индию, и мы ни черта, абсолютно ни черта не могли с этим поделать.
— Не ругайся, Мэбс, это отвратительно, — сказала Милли.
— Мы с Хьюбертом и Джойс проводили ее перед отплытием, — сообщил Космо, — в Тилбури.
— Ну и как она выглядела? — поинтересовался Генри.
— Нормально. — („А нормально ли?“) — Ну, мы все веселились, открыли шампанское, пожелали ей всего хорошего. Это была идея Джойс. — „Я напился, — подумал Космо, — и Джойс, кажется, опекала меня, я спал с ней тогда, так ведь? Почему же ничего не уловил? Почему не помог?“
— Когда она была здесь, — Милли изучала письмо Виты в поисках разгадки, — я думала, она… Меня даже что-то ударило… Ну как бы сказать, она была совершенно… („Совершенно какая? Опасная? Никто не пригласит девушку приехать снова, если сын или муж найдут ее привлекательной“.) Но, Боже мой, сойти с корабля и исчезнуть так странно, если не сказать неприлично.
— А это что, телефон? Ну ладно, я подойду. Я жду звонка, — сказал Ангус. — Она мне показалась вполне разумной девушкой, — проговорил он, выходя из комнаты.