Конечно, Пенелопа слышала множество страшных историй о войне из уст самых разных солдат. Но никогда прежде она так не проникалась сочувствием – ведь раньше ей не доводилось слышать подобное от того, кого она любит.
О боже! От того, кого она любит!
– Разве это плохо, Пен? – тепло спросила Лилиан.
Пенелопа устремила взор на кузину, смотрящую на нее с пониманием. Господи, да ее чувства, должно быть, просто написаны на лице – поэтому Лилиан легко все распознала. Хотя и раньше Лилиан всегда угадывала подобное без особого труда.
– Я не знаю, – прошептала Пенелопа.
Она правда не знала. Пен представляла себе Габриэля – как же он изменился за последние три недели: окреп, обрел силу, уверенность в будущем. Они с Джеффри крепко подружились. Габриэль часто отправлялся с ним осматривать владения и помогал во многих делах. Хотя гость так и не решился спуститься в шахту, он все же старался помочь в постройке школы для шахтерской деревни.
Совместные ленчи и обеды проходили живо и весело, за интересными беседами; часто поднималась тема помощи вдовам и сиротам, потерявшим кормильцев на войне, и Габриэль рассказывал о своих планах относительно улучшения положения этих людей. Часто обсуждались. Как-то поднялся вопрос о том, чтобы в Бирмингеме, на территории, принадлежащей Габриэлю, построить фабрику и деревню вроде той, что в Сомертон-Парке. Загоревшись этой идеей, Джеффри и Габриэль схватились за перо и бумагу, чтобы все толком обдумать и просчитать.
Вечерами все четверо играли в карты. Пенелопа обнаружила, что Габриэль не так уж скверно играет в вист. А когда она спросила, почему он всегда проигрывал раньше, в Лондоне, он честно признался, что ее присутствие слишком смущало его.
– Значит, больше я тебя не волную? – резко спросила она.
– Теперь все иначе, – ответил он. – Теперь ты моя.
И она с радостью отдалась ему снова – и снова, и так продолжалось всю ночь напролет.
Теперь ее жизнь стала по-настоящему счастливой – наполненной спокойствием, домашним уютом и одновременно страстью и чувственностью. Пен получила все, о чем мечтала.
Но…
– Ты все еще опасаешься за его душевное здоровье? – осведомилась Лилиан. – Должна сказать, я не заметила никаких проявлений ненормальности.
– Не заметила и я, – признала Пенелопа. – Ну… с тех пор, как мы приехали сюда из Викеринг-плейс.
– Думаешь, именно атмосфера того места влияла на Габриэля?
Пен отрицательно покачала головой.
– Вряд ли, ведь приступы начались еще дома, до того, как его отправили в клинику. Должно быть, это все-таки боевой посттравматический синдром. Но думаю, впредь ему станет только лучше.