– Поищи нас…
– Хорошо, а где остановитесь?
Я отвечала, что хорошо не знаю, и просила его писать с Клашей.
– Ну, пора отправляться, мы уже одни здесь…
Я оглянулась: мы действительно были одни.
– Ну, прощай! Как ты изменилась, – сказал он, спускаясь с лестницы.
– И ты тоже…
– О нет, я такой же… – услышала я уже снизу.
Я поспешила на трап и долго еще разговаривала со всеми – и о деле, и о разных глупостях.
– Нинушка! – вдруг крикнул Володя. – Ты мне что-нибудь привези!..
И со всех сторон посыпались разные заказы. И многих они очень рассмешили, так как заказывали, например, рюмочку, стерлядочку – как будто их нет в Вятке.
Третий свисток. Пароход отошел, и тут и там замелькали платки и высоко поднялись шляпы. Пароход дал прощальный свисток и пошел полным ходом…
Одна за другой замелькали прекрасные картины.
Вот мы поедем мимо дачи Булычёва, огибаем Симоновский остров10, вот подъезжаем под Скопино – и что же?
На горе стоит несколько человек. Мне кажется, что я ясно вижу, кто это: вот – Леночка (Юдина)11в светлом платье, вот – Екатерина Александровна (Юдина), сам Юдин (Алексей Николаевич), он – в голубой рубашке, а вот и Соня (Юдина)12. Они машут чем-то большим и белым, и мы отвечаем им… Милые, милые, ведь это для меня они вышли на межу!..
Но быстро идет пароход. Сменяются виды. Вот едем мы мимо Филейки, вот подъезжаем под мост. Какой он большой! Мужичок в красной рубашке, стоящий наверху, кажется игрушкой…
Мы – в каюте. Проехали Медяны13, Гольцы14. Ложимся спать. Нет, не спится. Качает, трясет, стучит. Спать с непривычки невозможно. У меня заболела голова, захотелось встать, выйти на воздух, но… Долго еще лежали мы все трое, чтобы не разбудить друг друга…
Наконец встали и оделись. Пароход подходил к пристани. «Орлов…»15– послышались голоса. Мы выскочили: «Это Орлов?..» – ничего не видно, кроме служб. Постояли, посмотрели и отправились в каюту, но не легли, а открыли окно и стали смотреть.
Было тихо и сначала свежо. На реке горели огоньки бакенов и яркими точками отражались в воде, сосны и ели, казалось, спокойно спали. Постепенно предрассветный туман стал подниматься от воды: потускнели огни, побледнели очертания деревьев…
Пароход тихо-тихо шел всё дальше и дальше, «а туман, как витязя кольчуга, над рекою стлался, серебрясь»… Из мутно– белого, словно пустого пространства плыли навстречу нам береговые тени, чуть-чуть, едва заметно мелькали огоньки, а пароход всё шел и шел в эту пустую мглу.
Мы легли. И еще недолго слышала я шум волн, затем заснула.
«Вот и Котельнич!»16– услышала я и, прежде чем успела опомниться, пробормотала что-то бессвязное. Через пять минут у нас уже сидела Настасья Сидоровна с внучкой, но скоро ушла, и мы поплыли снова. И снова – чудные, невиданные картины. Густой сосновый лес точно взбирается на высокие берега, из-за деревьев выглядывают маленькие домики, сползшие ели купают свои темно-зеленые ветви в светлой, прозрачной воде…