Первые отправившиеся на Запад викинги не искали ни земли, ни постоянного местожительства, они искали добычи, которую могли бы привезти домой. Привезенная добыча могла возместить нехватку земли. Благодаря грабежу в более южных странах вождь, стесненный и обеспокоенный уменьшением своих нолей и пастбищ, мог поддерживать привычный образ жизни и одаривать своих дружинников теми щедрыми дарами, которые обеспечивали ему необходимый престиж в их глазах. В более бедных слоях населения эмиграция избавляла семьи от лишних едоков, оставляя у семейного очага только младших. Думается, в Швеции было немало крестьянских семей наподобие той, о которой нам сообщает памятная стела XI века: из пяти сыновей только старший и младший остались на родине, трое остальных погибли в дальних краях — один на Борнхольме, второй в Шотландии, третий в Константинополе>{19}. И наконец, очевидно, очаг своих предков вынуждала покидать еще и родовая месть, бывшая в обычае у скандинавов. Сокращение незанятых территорий затрудняло поиск новых мест поселения внутри страны; преследуемый часто обретал безопасность только в море или за морем, куда уже были проторены пути. Он тем охотней садился на корабль, чем более могущественным был его преследователь и чем большее количество земель находилось под его властью. Путешествия за море увенчивались успехом. Сделавшись не только привычными, но и выгодными, они стали привлекать уже не одних потерпевших или изгнанников, но и охотников поживиться; спустя недолгое время опасное, но приносящее добычу плавание стало и ремеслом, и спортом.
Как начало, так и конец норманнских нашествий невозможно объяснить состоянием политической власти в тех странах, которые подвергались нападениям. Нет сомнения, что империя Оттона имела больше возможностей по сравнению с государством последних Каролингов для того, чтобы защитить свои побережья; Вильгельм Бастард и его преемники в Англии тоже могли бы стать опасными противниками приплывающих викингов. Однако ни те, ни другие ничего не делали для того, чтобы защититься от набегов. В то же время невозможно поверить, что Франция середины X века и Англия при Эдуарде Исповеднике стали для викингов более труднодоступной добычей. Скорее процесс укрепления скандинавских королевств до поры до времени способствовал увеличению миграции населения: на морских дорогах оказалось множество осужденных и неудачливых претендентов на власть, но как только положение стабилизировалось, охотников странствовать стало меньше. Со временем и кораблями, и дружинами стало распоряжаться государство, пристально следя за всеми передвижениями и путешествиями. Короли не поощряли самостоятельных экспедиций, поскольку подобные предприятия питали дух смутьянства и непокорства, обеспечивали преступникам легкое бегство, а заговорщикам давали возможность собрать необходимые для их замыслов деньги, как повествует об этом «Сага о святом Олафе». Говорят, что Свейн, став королем Норвегии, наложил запрет на плавания за морс. Вожди дружин мало-помалу привыкли к более размеренной жизни, утоляя свои горделивые притязания службой на родной земле государю или его противнику. Что касается новых земель, то более активно стали осваивать необжитые земли внутри страны. Кнут и Харальд Суровый Правитель попытались вести завоевательные войны, но в нестабильном еще государстве королям было трудно собрать войско, военная повинность была организована очень громоздко. Последняя попытка датского короля напасть на Англию во времена Вильгельма Завоевателя закончилась прежде, чем суда подняли якорь: король был низложен в результате дворцового переворота. Впоследствии норвежские короли расширяли свои владения за счет островов на западе: от Исландии до Гебридов. Короли Дании и Швеции вели долгие войны со своими соседями: славянами, литовцами, финнами, считая их карательными, так как пиратские набеги всех этих народов не давали покоя всей Балтике. Но нельзя не сказать, что эти войны, то завоевательные, то религиозные, по-прежнему напоминали те разбойничьи набеги, от которых в свое время страдали берега Шельды, Темзы и Луары.