Письменные источники, касающиеся Нормандии по этому вопросу, необычайно бедны. Но, что еще хуже, они противоречат один другому: и хотя похоже, что сами нормандские герцоги считали себя по происхождению датчанами, древнескандинавская сага называет Роллона норвежцем. Источником уточнения остается топонимика и приемы земледельческой культуры, но до сих пор и то и другое недостаточно изучено. Нет сомнения, что присутствуют оба элемента: датский и южнонорвежский. Вопрос, в каких пропорциях, и как они размещены географически. В данный момент ответить на этот вопрос мы не можем, и если я осмеливаюсь указать на явное различие между полями в Ко и полями на равнине Кана, которое в конечном счете может свидетельствовать о различии живших там народностей: поля в Ко неправильной формы и напоминают норвежские, а поля в Нижней Нормандии вытянутые и напоминают датские, — если я указываю, но не превращаю хрупкую гипотезу в утверждение, то, в первую очередь, из-за самой дорогой для меня мысли, которую я хочу донести до читателя, — обаяние истории в том, что поиски никогда не кончаются.
Не может не удивлять, что горстка разбойников, расположившись на одном из провансальских холмов, держала в напряжении чуть ли не на протяжении целого века огромный гористый район, частично блокируя жизненно важные для христианского мира дорога; что еще дольше небольшие кавалерийские отряды степняков грабили западный мир как им вздумается; что из года в год, начиная с царствования Людовика Благочестивого и до первых Капетингов, а в Англии до Вильгельма Завоевателя, с приплывших с севера кораблей безнаказанно высаживались на германских, галльских и британских берегах грабители, которым местное население было вынуждено платить огромную дань, а потом и отдать в их распоряжение земли>{37}. Но так же, как для врача развивающаяся болезнь делает явной подспудную жизнь организма, для историка победное шествие бед, обрушивающихся на общество, служит симптомом состояния этого общества.
Подкрепление к сарацинам из Френе приходило но морским дорогам, их флот доплывал и до охотничьих угодий, облюбованных для себя викингами. Преграждение пути захватчикам было бы самым верным средством против разбоя. Подтверждением этому действия испанских арабов, не пустивших в средиземноморские воды викингов, а впоследствии победы флота, наконец-таки созданного королем Альфредом, и в XI веке очищение Средиземного моря от пиратов моряками итальянских городов. Но поначалу власть имущие христианского мира обнаружили полную неспособность к самозащите. Разве мы не видели, что хозяева провансальского побережья, где сегодня гнездится столько рыбацких деревушек, обращались за морской помощью к далеким грекам? Не будем ссылаться на то, что у провансальских сеньоров не было военных кораблей. Искусство мореходства находилось тогда на таком уровне, что вполне можно было переоборудовать в них рыбачьи и купеческие барки, прибегнув к услугам конопатчиков, чтобы сделать их более неуязвимыми; что касается матросов, то их было в избытке. Но похоже, что Запад в это время совершенно отошел от мореходства, и эту странную несостоятельность открыли для нас все те же морские нашествия. Города на провансальском побережье, при римлянах располагавшиеся на берегах бухточек, к этому времени передвинулись вглубь суши