«Интересно, а зачем он вообще явился в дом Дариана и почему так долго ничем не проявлял себя?»
Я качнула головой, отгоняя постороннюю мысль. Нет, сейчас не время задумываться о его резонах. Есть проблемы поважнее.
Присела на корточки перед креслом, в котором полулежал Норберг. Перехватила его руку, безжизненно свисающую с подлокотника.
Мужчина никак не отреагировал на мое прикосновение. Он по-прежнему находился в стране грез. Судя по легкой улыбке, застывшей на его губах, ему там было очень и очень хорошо. И как же убедить его вернуться в наш грешный и опасный мир?
Я сжала в правой руке его прохладную ладонь. Левой, которая уже дважды испытывала на себе воздействие странного проклятия, потянулась к его лицу. Провела тыльной стороной ладони по щеке, затем положила пальцы на висок, туда, где особенно сильно билась жилка. Зажмурилась.
Несколько секунд ничего не происходило. Я продолжала слышать ровное дыхание виера Норберга, чувствовала его пульс под подушечками пальцев. А потом…
Наверное, было бы правильно написать, что я тоже потеряла сознание. Но это не так. Мое сознание словно раздвоилось. Я прекрасно понимала, что по-прежнему сижу подле ног декана менталистов и в любой момент могу открыть глаза, прервав свой эксперимент. Но при этом я находилась в совсем другом помещении.
Здесь все было залито неестественно ярким белым светом, от которого слезились глаза. Я никак не могла понять, насколько велика эта комната. И вообще, еще никогда я не чувствовала себя настолько беззащитной. Будто этот огонь осветил всю мою душу, не оставив в ней ни малейшего темного уголка, в котором можно было бы спрятать свои маленькие тайны и большие постыдные секреты.
Сначала мне показалось, что рядом никого нет. Но затем я увидела мальчика. Он сидел чуть поодаль, сжавшись в комочек и спрятав лицо между ладонями.
— Норберг? — удивленно спросила я.
Ох, зря я это сделала! В этом странном помещении оказалась прекрасная акустика. Я задала вопрос чуть слышно — а он прозвучал как крик, что заставило меня присесть от неожиданности и прикрыть уши руками. Как громко!
Мальчик между тем словно не услышал меня. Он продолжал сидеть без движения, только крепче прижимал руки к лицу.
Это мне не нравилось. Это мне очень сильно не нравилось. Понятия не имею, что Рикардо сделал с Норбергом, но почему-то мне казалось, что он подверг его своеобразной пытке.
Я медленно, морщась при каждом шаге, подошла к мальчику — каждое движение в этом странном помещении отдавалось страшным грохотом. Потом присела рядом и положила руку ему на плечо.