— Извини, — голос Лидии звучал приглушенно, — ты был прав, нам следовало оставаться в машине.
— Теперь уже слишком поздно, — мрачно заметил он. — Мы не найдем дорогу обратно. Можем только увязнуть в болоте.
Прошло еще двадцать минут, и вокруг стало смеркаться. Туман сделался еще плотнее. Неожиданно, старуха остановилась, сгорбилась чуть сильнее и принялась отыскивать что‑то в полах своего одеяния. Послышался чиркающий звук, и когда она повернулась, в руках у нее горел старинный свечной фонарь. Джеймс даже присвистнул от изумления.
— Если мне не изменяет память, это старинный каретный фонарь. Готов поклясться, что она зажгла его трутом.
— Сколько еще идти? — Лидия тяжело дышала, и он почувствовал, что она дрожит.
— Эй, — окликнул он старуху, — сколько нам еще идти? Моя жена очень устала.
Ответа не последовало, маленькая фигурка заспешила вперед, и им едва не приходилось бежать, чтобы не потерять из виду подпрыгивающий далеко впереди огонек.
— Должно быть, она глухая и немая, — проворчал Джеймс, — не понимаю, как старая развалина умудряется так быстро идти.
— Это все корнуэлльский воздух, — Лидия отважно попыталась улыбнуться.
— Все равно, для своих лет она бежит слишком резво, — он повысил голос и прокричал: — Пожалуйста, не идите так быстро.
Фонарь продолжал подпрыгивать вверх — вниз далеко впереди, и Джеймсу послышался отдаленный, тихий смех.
Прошло около часа, и Лидия совершенно обессилела: она споткнулась и наверное упала бы, если бы Джеймс не поддержал ее, обхватив рукой. Он бережно опустил ее на землю и закричал вслед быстро удалявшемуся фонарю:
— Моей жене плохо. Вернитесь назад, пожалуйста.
Крошечная искорка света остановилась, затем — к огромному облегчению Джеймса — стала расти, и вскоре старуха склонилась над лежащей без сознания Лидией и осветила ее бледное лицо фонарем.
Ее резкий, скрежущий шепот не походил на человеческий. Он больше напоминал похрустывание прибрежной гальки под босыми ногами.
— Устала… Холодно… Нести…
Джеймс попытался поднять Лидию, однако все его силы отняла кошмарная прогулка: легкие его обжигал ледяной туман. Старуха издала звук, который вполне мог бы сойти за смех.
— Слаб… Держи…
Она протянула фонарь, и мужское достоинство Джеймса потребовало, чтобы он возмутился.
— Не надо, я справлюсь сам.
— Держи.
Это был приказ, и он повиновался. Высоко подняв горящий фонарь, он с удивлением наблюдал, что собирается предпринять эта хрупкая вязанка костей. Готовый в любой момент вмешаться, он следил за действиями старухи, и его изумление возрастало. Затем он ощутил странное онемение, и его охватил беспричинный ужас.