– Благодарю, – Путилин смотрел красными от недосыпания глазами на генерал—майора, с большим удовольствием Иван Дмитриевич бы предался в эту минуту безделью в любимом кресле, – Александр Александрович, за любезное приглашение..
– То—то я смотрел, – засмеялся Козлов, – что опера произвела на вас неизгладимое впечатление своим сонным действием. Не смею больше задерживать.
– Разрешите откланяться, – Иван Дмитриевич кивнул головой и пошёл к выходу.
Белой ватой сыпались клочья снега и покрывали почерневшие от езды улицы новым рыхлым слоем. Сквозь мглу ночи бледно мигали редкие керосиновые фонари. Всякий звук заглушен тишиною, едва слышен скрип полозьев.
Извозчичьи сани повернули с Малого Проспекта Петербургской стороны на улицу Теряева. Иван Дмитриевич ранее поднял воротник своего пальто и совсем натянул на лоб до глаз шапку. Весь он был покрыт густой снежной кашей. Извозчик перевязал себе шею женским платком. Лошадь то и дело спотыкалась, плохо слушалась кнута, но извозчик бил по облучку саней, показывая пассажиру усердие.
Подъехали к широкому крыльцу.
– Стой, – натянул поводья возница, – приехали, и обернулся к пассажиру.
Недалеко прохаживал городовой.
– Получи свой четвертак, – сказал, слезая, Путилин, – а так, как погода—то больно скверна – вот тебе ещё гривенник.
– Благодарствую, барин, – уныло проговорил извозчик.
– Пошёл, пошёл! – крикнул подошедший городовой и толкнул лошадь в оглоблю, – здравия желаю, Иван Дмитриевич!
Путилин ответил на приветствие и поднялся на крыльцо.
У порога встретила Глаша, женщина лет сорока, последние восемь лет помогающая по хозяйству и в то же время «кухонная хозяйка», как порой в шутку звал её Путилин, приняла пальто и шапку.
– Принеси—ка, Глашенька, мне чаю, – произнёс Иван Дмитриевич и прошёл в гостиную. Там Путилин присел в кресло пурпурного бархата и закурил сигару. Через пять минут служанка принесла на подносе чайник и столь любимые Иваном Дмитриевичем имбирные пряники в стеклянной вазе и синюю чашку. Начальник сыскной полиции не знал, что делать – идти спать, но не смотря на усталость, не было особого желания. Он вытянул ноги во всю длину.
– Сегодня, значит, Государя повидали? – восхищённо с придыханием произнесла Глаша. У самой светились глаза, словно это она сегодня побывала на приёме во дворце.
– Повидал, – Иван Дмитриевич потянулся за чайником.
Женщина еще с минуту постояла, хотела послушать рассказ и, вознамериваясь что—то сказать, но так и не решилась, только махнула рукой и пошла к двери, у которой обернулась:
– Ещё что надо, Иван Дмитрич?